XXXI
1 Письмо Татьяны предо мною… — Его появление в руках Пушкина, выступающего в качестве персонажа романа, может быть, в частности, объяснено тем, что оно было переписано для него Онегиным в Одессе, где в 1823–1824 гг. они предавались воспоминаниям о своих прошлых увлечениях, скрашивавших их прогулки по берегам Невы в 1820-м (см. «Путешествие Онегина», коммент. к гл. 8, рукопись, XXX)
По ходу романа Пушкин приводит образчики сочинений всех троих главных персонажей: письмо Татьяны, последнюю элегию Ленского и письмо Онегина.
2 Его я свято берегу… — В переводе этого места на английский мне помогло французское выражение «je la conserve religieusement».
—6 Кто ей внушал и эту нежность, / И слов любезную небрежность? — Ответ: Парни. См., например, его выражение в стихотворении «Следующий день» («Le Lendemain» m «Poésies érotiques», bk. I):
что буквально переводится на язык русского романтика: «и умиленная душа предается небрежно сладостному чувству грусти нежной».
6 …любезную небрежность… — Галлицизм, aimable abandon.
7 …вздор… — В издании 1837 г. допущена опечатка: «взор».
13 …Фрейшиц… — Ссылка на увертюру «Вольного стрелка» (нем. «Der Freischütz», фр. «Le Franc Archer», «Седьмая пуля» или «Волшебный стрелок»), романтической оперы Карла Марии фон Вебера (1786–1826), впервые поставленной в Берлине 18 июня 1821 г., в Париже — 7 декабря 1824 г. (под названием «Robin des Bois»).
Лесной дух дает стрелку волшебные пули. Негодяй Каспар продается этому духу. И стрелок, и Каспар влюблены в Агату, дочь старшего лесничего богемского князя. Во втором акте Агата, пребывая в грустном настроении, открывает окно, и лунный свет наполняет комнату. В «Оперном справочнике» Джорджа П. Аптона и Феликса Боровского (George P. Upton, Felix Borowski, «Opera Guide», New York, 1928) говорится, что чарующая музыка «Волчьей долины» непревзойденна по своей загадочности и таинственности. Отправившийся в эту долину по наущению Каспара Макс, нареченный Агаты, сталкивается там с призраками, скелетами и фантастическими животными.
Вяземский писал А. Тургеневу из Москвы в Петербург (24 марта 1824 г.): «Пришли моей жене все, что существует в переложении для фортепиано из оперы „Der Freischütz“: вальсы, марши, увертюры и прочее». Четвертого апреля Тургенев отвечает, что попробует раздобыть ноты. Десятого апреля Вяземский пишет, что они появились и в Москве{80}.
питал amitié amoureuse[517]к первой и был страстно влюблен во вторую. В это же время все трое бросали вызов волнующемуся прибою на морском берегу в Одессе — незначительный эпизод, который мог заставить нашего поэта вернуться к теме «Тавриды» (см. коммент. к гл. 1, XXXIII).
Вариант
13 Черновик (2370, л. 4 об) вместо «Фрейшиц» дает «Моцарт иль Диц».
Вольфганг Амадей Моцарт (1756–1791) — австрийский композитор. Фердинанд Диц (1742–1798) давал уроки игры на скрипке царю Александру и написал музыку к песне на слова И. Дмитриева «Стонет сизый голубочек», которая пользовалась невероятной популярностью в то время.
Письмо Татьяны к Онегину
79 строк, написанных четырехстопным ямбом со свободной схемой рифмовки: ababacceffeggihhijojo, babaaceec, ababececiddtfoofogoog; aabeebiicoco, babaceeciddi, baba. (Разбивка на строфы необязательна; одни и те же буквы в данных шести частях не свидетельствуют об одинаковости рифм; обычно в русских изданиях письмо Татьяны разделяется на части после стихов 21, 30 и 75)
Предполагается, что Татьяна писала свое письмо на французском; и действительно, его гораздо проще перевести традиционной французской прозой, чем английскими ямбами. Я сверялся с четырьмя французскими прозаическими переводами:
«Eugène Onéguine» А. Дюпона в «OEuvres choisies de A. S. Pouchkine» («Избр. соч. А. С. Пушкина»), vol. 1 (St. Petersburg; Paris, 1847);
«Onéguine», опубликованный Иваном Тургеневым и Луи Виардо в парижском «Revue nationale» («Национальное обозрение»), XII и XIII, 48–51 (1863) письмо Татьяны в XIII, 49 (10 мая 1863 г.);
«Lettre de Tatiana à Onégume» во фрагментах «Евгения Онегина» в «OEuvres choisies» («Избр. соч.»), переведенном Андре Лиронделлем (Paris, 1926);
и так же озаглавленный отрывок в «Anthologie de la poésie russe» («Антология русской поэзии») Жака Давида (Paris, 1946).
Из этих четырех переводов наилучший принадлежит Лиронделлю, более тяжеловесный вариант Тургенева — Виардо стоит на втором месте, Оба точны. Версия Дюпона местами точно передает французские идиомы пушкинского времени, но одновременно содержит целый ряд грубых ошибок (так, стих 16 «думать об одном» переведен «penser à un homme unique»[518], хотя в оригинале речь идет о предмете, а не о человеке), к тому же она весьма вульгарна. Однако гораздо вульгарнее перевод Давида, который щеголяет такими дешевыми неточностями, как «de faire en un seul rêve tous les rêves»[519] (стих 16), «et le ciel m'a faite pour toi» [520] (стих 34), «considère… que me taire c'est mourir»[521] (стихи 68–71).
В приведенном ниже буквальном французском переводе письма Татьяны, которое, повторяю, прекрасно укладывается в банальный французский, я отметил заимствованные строки Дюпона — [Дю], Тургенева — Виардо — [ТВ], Лиронделля [Л] и Давида — [Да]. Строки, лишенные инициалов, являются моим собственным вкладом.
1 Я к вам пишу — чего же боле? — Среди громоздких силлабических стихов, латающих любовные сцены в анонимной повести начала XVIII в. «История Александра, русского дворянина» (эта жуткая адаптация слащаво-сентиментальной немецкой баллады была перепечатана Гуковским{81} в его антологии (М., 1938; см. коммент. к гл. 1, XLVIII, 12), в любовной жалобе героини (с. 19) присутствуют следующие строки:
5—7 Но вы… /Хоть каплю жалости храня, /Вы не оставите меня. — Ср. у мадам де Крюднер в «Валери»: «Vous ne me refuserez pas votre pitié; vous me lirez sans colère»[522] (Линар к Валери, письмо XLV).
См. также первое длинное письмо Юлии к Сен-Пре: «…si quelque étincelle de vertu brilla dans ton âme…» [523] (Руссо, «Юлия», ч. I, письмо IV).
В отдельном издании этой главы дан следующий вариант стиха 7:
13, 19, 23 В деревне нашей <…> В глуши, в деревне <…> В глуши забытого селенья… — В Англии Татьяну Ларину звали бы Розамундой Грей (см. под таким названием неумышленную пародию Чарльза Лэма на сентиментальную повесть — с повесой, насилием и сельскими розами) и жила бы она в хижине; но Ларины жили в господском доме, состоящем по меньшей мере из двадцати комнат, имели обширные земельные угодья, парк, цветник, огород, конюшни, скотный двор, поля и т. д. Предположу, что им принадлежало около 350 десятин (1000 акров) земли, что считалось небольшим поместьем для этой области, и около двухсот крепостных крестьян, не считая женщин и младенцев. Часть их прислуживала в господском доме, остальные проживали в бревенчатых избах, из которых состояла деревня (или несколько небольших деревушек). Название деревни или ближайших деревушек совпадало с названием поместья, включавшего поля и лес. Соседи Лариных, Онегин и Ленский, были значительно состоятельнее, и у каждого из них могло быть более двух тысяч душ.
18 … — Внутренняя интонация выразительно перекликается с пассажем из «Адольфа» Констана (гл 3): «…ce caractère qu'on dit bizarre et sauvage, ce coeur… solitaire au milieu des hommes» [524] (ср. с Пишотовым «Корсаром», процитированным в моем коммент. в гл. 3, XII, 10).
В письме к Вяземскому 29 ноября 1824 г. Пушкин писал из Михайловского:
«Дивлюсь, как письмо Тани очутилось у тебя. N. В. истолкуй это мне [без сомнения, оно распространялось Львом Пушкиным]. Отвечаю на твою критику: нелюдим не есть мизантроп, т. е. ненавидящий людей, а убегающий от людей. Онегин нелюдим для деревенских соседей; Таня полагает причиной тому то, что в глуши, в деревне все ему скучно и что блеск один может привлечь его… если, впрочем, смысл и не совсем точен, то тем более истины в письме; письмо женщины, к тому же семнадцатилетней, к тому же влюбленной!»
Знаменитая строка «Чайльд Гарольда» (песнь III, LXIX, 1) звучит так:
26, 62 Души неопытной волненья <…> Обман неопытной души! (род. пад.) — «Неопытная душа» (им. пад.) — галлицизм une âme novice, «Вертеру» в переводе на французский Севеланжа (1804), звучат следующим образом:
Внимательный читатель также заметит, что «Ainsi dans les transports d'une première ardeur» перекликается со строчкой Вяземского («Первый снег», стих 75), которую Пушкин одно время собирался позаимствовать для эпиграфа к первой главе:
31 Другой! — распространенная риторическая формула в европейских любовных стихах. Ср.: Шенье «Любовь» («Les Amours»), IX (в Собр. соч., изданном Уолтером / OEuvres, ed. Walter), элегия, начинающаяся словами «Reste, reste avec nous…»[526] (стих 75): «Un autre! Ah! je ne puis…»[527]; или поэма Байрона «Абидосская невеста» (1813), I, VII, 197–198: «Чтоб ты была с другим… С другим!»
34 Ср. с «Юлией» Руссо (Сен-Пре — Юлии, ч. I, письмо XXVI): «Non… un éternel arrêt du ciel nous destina Tun pour l'autre…»[528]
Именно в этот момент Татьяна переходит с официального обращения во втором лице множественного числа на второе лицо единственного — хорошо известный прием по французским эпистолярным романам того времени. Так, в своей третьей короткой записке к Сен-Пре Юлия начинает tutoyer[529], путая «ты» с «вы». В письме Татьяны первоначальное «вы» возникает вновь лишь в самом конце (стих 78 — «ваша честь»).
Опечатка в издании 1837 г. превращает «то» в бессмысленное «но».
35—46 Вся жизнь моя… вот он! — Татьяна могла читать (возможно, среди записей на память, сделанных в альбом ее сестры) элегию 1819 г. Марселины Деборд-Вальмор (1786–1859), этакого Мюссе в юбке, только без его ума и красочности описаний:
45 Татьяна читала «Федру» (1677, I, III) Расина, который, в свою очередь, читал Вергилия:
«Обомлела» — хотя и не в полной мере, но все же отчасти передается французским «se pâmer» или «défaillir» [532].
49 Когда я бедным помогала… — Сентиментальная мода того времени. На ум приходит такая французская гравюрка, как «La bonne Châtelaine» [533]: молодая дама из замка — на локте корзиночка с провизией — в ней видна бутылка вина — дверь лачуги — старый крестьянин в нищей постели страстно вздымает к небесам руки и взор — его жена стоит со сложенными в благочестивом жесте руками — в руках ребенка только что полученная кукла.
53—55 Ср.: Винсент Кампенон в «Альманахе Муз» (Vincent Campenon, «Almanach des Muses», 1805):
Количество параллелей может быть умножено.
55 …изголовью (дат. пад.)… — Фр. Ситуация очень галльская. Этот призрак у постели, эта дева в молитве, этот ангело-демонический гибрид. Отсюда лишь один шаг до сентиментальных видений готических суккубов — и то и другое бледные порождения века Разума.
56 …с отрадой… — Предательская опечатка в издании 1837 г. превратила это в сочетание «с отравой».
61 это все пустое… — Ср.: «Так меня любит! это все пустое» (поток мыслей Фанни за чтением письма мисс Кроуфорд в романе Джейн Остин «Мэнсфилд-парк», т. 3, гл. 13).
Странно, но Джейн Остин не пользовалась популярностью в России Татьяны, хотя в Париже уже в 1815 г. был опубликован роман «Рассудок и чувствительность, или Два способа любить» («Raison et sensibilité, ou les Deux Manières d'aimer») в вольном переложении Изабель де Монтолье (Элизабет Жанна Полина Польер де Боттан), а через год перевод Анри Вильмена «Мансфильдский парк, или Три кузины» («Le Parc de Mansfield, ou les Trois Cousines»; на самом деле сестер было две, а Фанни приходилась им кузиной).
78 Но мне порукой ваша честь… — В гл. 3, XXXIV, 5 то же выражение использует няня; заменяя «честь» на «Бог», а в гл. 4, XIV, 5 Онегин говорит, что «совесть» ему «порукой».
Ср.: «Юлия» Руссо (первое длинное письмо Юлии к Сен-Пре, ч. I, письмо IV): «Toutefois… s'il y reste [в душе ее корреспондента] encore quelque trace des sentiments d'honneur…» и «…mon honneur s'ose confier au tien…»[535]
Варианты
Черновик находится в тетради 2370, сразу вслед за черновиком строфы XXXI (л. 4 об.), и занимает обе стороны л. 5, а также л. 6 и 7.
П. Анненков («А. С. Пушкин. Материалы для его биографии и оценки произведений». 2-е изд. СПб., 1873, с. 132–133) первым обратил внимание на то, что наш поэт начал работу над письмом Татьяны с прозаического наброска на русском языке. «И вслед за этим, — говорит Анненков, — Пушкин перелагает эту бедную программку на… чудные стихи». (Позднее схожий план создается и для проповеди Онегина в четвертой главе.)
На л. 5 расположен черновик прозаического наброска, фотокопия которого воспроизведена в Акад. 1937, на вклейке после с. 314:
«Я знаю что вы презираете (нрзб). Я долго хотела молчать — я думала что вас увижу. Я ничего не хочу, я хочу вас видеть — у меня нет никого. Придите, вы должны быть то и то. Если нет, меня Бог обманул [и] [я]… но перечитывая письмо я силы не имею подп[исать] отгадайте я же…»
Ниже на том же листе следует черновик письма с бесчисленными, но несущественными поправками вплоть до строки 21, после чего записана прозаическая строка: «Зачем я вас увидела — но теперь поздно». Лист 5 об. начинается со стиха 26.
Черновик (стих 4а):
Рядом со стихом 3 расположена зачеркнутая прозаическая строчка: «Мой стыд, моя вина теперь известны вам».
Отрывок 24–30 представлен следующими вариантами.
Окончательный черновик (2370, л. 5 об.):
Отвергнутый черновик (там же):
После стиха 51 в беловой рукописи имеются дополнительные стихи (а, b, с, d):
79 После этого последнего стиха письма в черновике (2370, л. 7 об.) следуют две не включенные в строфу строки, которые могут быть лишь стихами 5–6 последующей строфы, так как это двустишие с женскими рифмами:
В русском языке образуется тавтологическая рифма, так как в старом русском алфавите для каждой буквы с целью запоминания использовалось определенное слово: Л — «Люди». Читатель может вообразить, что в английском алфавите буква «Т» могла бы называться, скажем, «Tough» («жесткий»), а буква «L» — «Little» («маленький»).
XXXII
На левом поле черновика (2370, л. 7 об; воспроизведено Эфросом на с. 203) рядом со стихами 5–7 Пушкин сделал набросок Татьяны — изящная фигура в задумчивой позе со склоненной на руку головой, темные волосы спадают на обнаженное плечо, в разрезе легкой сорочки едва обозначена ложбинка между грудей. (См. также коммент. к гл. 1, XLVIII, 2.) Ниже Пушкин нарисовал легко узнаваемый профиль своего отца, с которым он уже встретился или собирался встретиться в Михайловском после более чем четырехлетней разлуки.
лишь около 5 сентября 1824 г. в Михайловском.
Окончательный вывод требует изучения автографов.
1 …то вздохнет, то охнет… — Непереводимое русское восклицание «ох», выражающее усталость и горе, схоже с ирландским «och», но звучит скорее как стон, а не вздох и заканчивается резким придыхательным согласным звуком.
3 Облатка розовая… — Конверты еще не были изобретены; сложенное письмо запечатывалось специальной клейкой пастой с розовым оттенком в форме кружка, как в данном случае. Могла добавляться и личная печать — на бумагу капали сургучом и вдавливали в него свою монограмму (см. XXXIII, 3–4).
5 …головушкой… — уменьшительно-ласкательное от «головы» с оттенком сострадания, часто использовалось в жалобных народных песнях. Обычная уменьшительная форма — отвратительно жеманное «головка» (см. коммент. к гл. 4, XVII, 8).
6 Сорочка легкая спустилась… — Молодая дворянка в 1820-х гг. носила дневную сорочку из тонкой ткани с очень глубоким вырезом; ложась в постель, она надевала поверх нее ночную рубашку или кофту, или и то и другое вместе. Для вечерних омовений у англезированной красавицы могла быть жестяная ванна в туалетной комнате, наполненная горячей водой (которую приносили в кувшинах или ведрах), тогда же, по-видимому, меняли белье. Однако русская провинциальная барышня больше полагалась на еженедельную баню, которая имелась у любого помещика. В ту ночь Татьяна вовсе не ложилась в постель и, вероятно, накинула платье перед самым приходом няни.
14 Под последней строкой исправленного черновика установленного текста в тетради 2370 (л. II об.) Пушкин делает следующую приписку: «5 сентября 1824 u. l. d. E. W.»
Это расшифровывается как «5 сентября 1824 eu lettre de Elise Worontzow»[536]. Пушкин соединил оба инициала в монограмму, известную по подписям графини Елизаветы Воронцовой. Он не видел ее с конца июля. (Она вернулась в Одессу из Крыма 25 июля.) Профиль графини Воронцовой нарисован Пушкиным на л. 9 об. той же тетради. Черновые наброски строфы XXXII начинаются на л. 7 об.
Кажется, будто между 13 июня 1824 г. и 5 сентября Пушкин забросил работу над своим романом. Он выехал из Одессы 31 июля и отправился на почтовых по предписанному полицией маршруту через Николаев, Елизаветград, Кременчуг, Чернигов, Могилев и Витебск, прибыв в Опочку 9 августа и покрыв за десять дней расстояние в 1075 миль{82}. Четвертого октября псковский губернатор Б. Адеркас{83} сообщил балтийскому генерал-губернатору Ф. Паулуччи{84}, что статский советник Сергей Пушкин согласился сотрудничать с правительством и держать своего сына под строгим надзором в Михайловском, фамильном имении близ Опочки. Такое поведение отца привело в октябре к семейной ссоре, и около 17 ноября родители Пушкина покинули Михайловское.
Вариант
На л. 7 об. тетради 2370 можно разобрать следующий вариант, изобилующий многочисленными вымарками:
XXXIII
1 Она зари не замечает… — Читатель русского текста должен со вниманием отметить протяжную интонацию этой строки, столь простой по своему буквальному смыслу и столь чарующей по своей мелодике. Этот жалобный и томный лейтмотив снова оживет в гл. 5, XXII, 1 и в последней гл. 8, XXX, 1 и XLII, 1, причем каждый раз открывая собой строфу.
3—4 Ср.: Байрон, «Дон Жуан», I, CXCVII, письмо Юлии:
Пишо (1823): «Je n'ai plus rien à dire, et je ne puis quitter la plume; je n'ose poser mon cachet sur ce papier»[537].
6 …Филатьевна седая… — Дочь Филата — к пожилым уважаемым женщинам низшего сословия часто обращались, используя лишь одно отечество. Мы никогда не узнаем имя и фамилию няни. По какой-то причине Пушкин колебался, выбирая ей отчество, но все три варианта начинались с буквы «Ф». В черновике и беловой рукописи она названа «Фадеевна» (дочь Фаддея), в изданиях 1827 и 1833 гг. — «Филипьевна» (дочь Филиппа) и лишь в 1837 г. она становится «Филатьевной» (дочерью Филата).
13 <…>
Вариант
4 В отвергнутом черновике (2370, л. 11 об.) — «Сердоликовая печать».
XXXIV
2, 5, 11 …родная… Мой друг… милая моя. — Старая няня пользуется следующими ласкательными обращениями (всего девять): XVIII, 7 — «мой свет»; XIX, 6, 12 и XXXIII, 8 — «дитя мое»; XX, 3 и XXXV, 2 — «сердечный друг»; XXXIII, 9 — «красавица»; ХХХIII, 10 — «пташка ранняя моя»; XXXIV, 2 — «родная»; XXXIV, 5 — «мой друг»; XXXIV, 11 — «милая моя» и XXXV, 10 — «душа моя».
6 …внука… — Нам известно лишь то, что им мог быть мальчик (Тришка, уменьшительное от Трифона, в первом черновике), который подает сливки в гл. 3, XXXVII, 8, или совсем маленький парнишка с салазками из гл. 5, II, 9—14.
7—8 …к О… к тому… / К соседу… — Татьяна начинает произносить имя Онегина, но, задохнувшись на первой «О», прерывает себя и пытается дать ему какое-нибудь определение (тот мужчина, тот человек), пока не находит спасительное «к соседу» (совершенно определенному для нее и всего лишь одному из многих местных помещиков для няни).
Интересно отметить, что Татьяна, даже пожелав договорить имя до конца, не смогла бы этого сделать, так как начальное «О» предшествует ударному слогу, и «Онегину» не уложилось бы в размер этой части стиха. Назови она его, стих бы не скандировался: «С запиской этой к Онегину». То обстоятельство, что «О» попадает на икт, указывает нам, что Татьяна пользуется им как шифром (ср. с монограммой в XXXVII, 14).
Смятение и прерывистое дыхание Татьяны прекрасно переданы в стихе 8:
с помощью скада на второй стопе (ду да), после чего она поспешно продолжает.
U─́U─U┴U┴U
U─́U─U┴U┴
В отдельном издании главы третье «к» в стихе 8 опущено, что не мешает употреблению дательного падежа.
8 ему — конечно же, внуку.
XXXV
Первый черновик (карандашом) расположен на л. 12 (тетрадь 2370), а поверх него написана строфа XXV (парафраз Парни), которой нет в беловой рукописи и которая была сочинена в последнюю неделю сентября 1824 г. (после того, как были созданы строфы, предваряющие письмо Татьяны, само письмо и строфы XXXII–XXXIV).
6 <…>
8 …дело о письме… — «Il s'agit d'une lettre», галлицизм Татьяны звучит в этом разговоре довольно резко, так как непосредственно за ним следует исконное русское выражение няни «дело, дело» (стих 9), в смысле «вот это уже разумно».
23 …снова побледнела. — Психологически оправданно: решительный шаг сделан — Татьяна отдала письмо.
XXXVa
(3) авторский (или читательский!) нетерпеливый вопрос.
В той же беловой рукописи дается такой вариант первых пяти строк:
XXXVI
2 …все нет, как нет. — Конкретное отрицание «все нет» (письма) переходит в обобщение «как нет» (словно никакого письма и не было).
3 …с утра одета… — Одета для приема гостей, в ожидании Онегина.
8 «Он что-то нас совсем забыл». — Тон этого замечания смутно намекает на то, что Онегин бывал у Лариных более одного раза. Однако нам известно, что он заезжал лишь однажды. В будущем, вплоть до восьмой главы, предстоит еще два посещения.
Эти три онегинских визита к Лариным распределяются по времени так: первый — конец июня 1820 г. (читателю следует помнить, что во всех моих комментариях используется старый стиль, за исключением отдельных, особо оговоренных случаев), второй — конец июля, третий — 12 января следующего года. Пушкинская хронология здесь не слишком «реалистична».
12 Да, видно, почта задержала. — Имеется в виду, что Онегин задержан полученной корреспонденцией. На какое-то ужасное мгновение Татьяне кажется, что Онегин все еще поглощен изучением ее письма и сочинением длинного ответа.
Естественно, скрытный Онегин не рассказал чистосердечному Ленскому о письме Татьяны, поэтому упоминание Ленским почты совершенно невинно.
XXXVII
11 …моя душа… — Пушкин пользуется лексиконом няни (см. XXXV, 10).
14 Заветный вензель О да — Весьма любопытен случай сходства: более раннее появление этой же лелеемой монограммы в «Избирательном сродстве» Гете
(«Die Wahlverwandtschaften», 1809), ч. I, гл. 9, где описывается стакан, на котором видны «…die Buchstaben E und О in sehr zierlicher Verschlingung eingeschnitten: es war eins der Gläser, die für Eduarden in seiner Jugend verfertigt worden»[538]. Похоже, самым ранним переводом на французский язык был анонимный «Les Affinités électives» (Paris, 1810), на самом деле сделанный Раймоном, А. Сери, Годелем, Ж. Л. Манже и Дж. Б. Деппингом.
Вариант
8 Этот мальчик в черновике (2370, л. 17 об.) и в беловой рукописи назван «Тришкой».
2 — Очень сомнительно, чтобы «взор» мог быть «полон слез».
Для русской литературы характерно обилие значений, относящихся к зрению. Рус. взоры, очи, глаза = фр. regards, prunelles, yeux.
3–4 <…>
4 …скачут… — Здесь глагол «скачут» не обязательно означает мчащихся галопом всадников. Я думаю, он указывает на то, что Евгений быстро подъезжает к дому в своей коляске, возможно запряженной тремя лошадьми. Впрочем, иллюстраторы почему-то сочли, что он едет верхом.
4, 7 …на двор… на двор… — Это забавное слово «двор» — удобная, ничего не значащая вставка для рифмоплета и непреодолимое препятствие для истинного переводчика. Слово отражает противоречивость различных подходов к определению этой огороженной территории. Оно может означать «место вне дома» в таких выражениях, как «холодно на дворе», и, напротив, место, включенное в понятие дома, как в словосочетании «ехать со двора» (например, в гл. 6, XXIV, 14), где двор является общим обозначением «места обитания», «жилища», охватывая все постройки, относящиеся к домашнему хозяйству, или более конкретным обозначением внутреннего двора. Но так как внутренний двор находится вне дома, мы здесь имеем что-то вроде связующей нити, соединяющей внешний мир с внутренним. «Двор» также может означать императорское окружение, как в гл. 8, XLIV, 10. (См. также коммент. к гл. 1, IV, 4; гл. 2, XXIV, 14 и гл. 5, I, 2.)
5 «Ах!» — Буква «х» в этом восклицании звучит так же резко, как в «ох» (см. коммент. к XXXII, 1). Глагол в русской фразе опущен. Пушкин уже пользовался такой формулой в «Монахе» (1813), песнь III, поэме, написанной им в четырнадцатилетнем возрасте («Панкратий: „Ах!“ — и вдруг проснулся»).
Это выражение следует сравнить с обсуждаемыми в следующем комментарии.
6 … — от глагола «прыгнуть». «Прыг» — так называемый междометный глагол (неспрягаемое «прыг» вместо глагола прошедшего времени женского рода «прыгнула»), грамматически совпадающий с глагольным междометием (то есть междометием, употребленным как междометный глагол), — ср. гл. 5, XII, 8: «Татьяна ах!» — где «ах» также может рассматриваться как междометное сокращение от глагола «ахнуть». Близко к другой типично русской грамматической форме — сопряженному инфинитиву, например (там же): «он реветь» (то есть он начинает реветь). В этом ряду существует еще третья форма, когда действие настолько мгновенно, что глагола нет вовсе (например, гл. 6, XIX, 14: «и на крыльцо»).
14—XXXIX, 1 …на скамью / Упала… — Редкий случай, когда одна строфа переливается в другую. Этот прием замечательно отражает возбужденное состояние Татьяны. Отголосок схожего ритма возникнет при запоздалом порыве Онегина в гл. 8, XXXIX, 14—XL, 1.
Татьяна потрясена не фактом приезда Онегина (она ожидала его еще в строфе XXXVI, да и Ленский только что сказал, что тот приедет), но тем, что он не ответил на ее письмо до своего появления. В эпистолярных романах, которые сформировали ее представления, ответ давался в письменной форме, а не в устном разговоре. Непредсказуемая действительность попирает здесь литературную романтическую традицию.
Описание Пушкиным бегства Татьяны из столовой к садовой скамейке дает читателю представление о местности. Сбежав с бокового крыльца, она выскакивает во двор и устремляется в сад. Затем она обегает куртины, мостики, перекинутые через канавки, лужок («кошеный лужок», как значится в отвергнутой беловой рукописи). Углубляется в парк по аллее, ведущей через лесок к озеру, но, не добежав до последнего, сворачивает по тропинке и бросается сквозь цветники, столь знаменитые в русских поместьях, и кусты сирени (или, как пишет Пушкин, «кусты сирен», используя необычную форму, им. пад., ед. ч., — «сирень», Syringa vulgaris, — первоначально вывезена из Азии через Турцию и Австрию в XVI в., эмансипированная родственница используемой в хозяйстве оливы).
По тропинке, ведущей к ручью (и возвращающейся обратно к аллее в гл. 3, XLI), Татьяна добегает до скамьи. За ручьем расположен огород или фруктовый сад, где крепостные девушки собирают ягоды. Именно вокруг этого огорода она вернется с Онегиным к дому в гл. 4, XVII (после встречи в липовой аллее, к которой она возвращается в гл. 3, XLI и которую она будет вспоминать в гл. 7, LUI, 13–14 и гл. 8, XLII, 11).
XXXIX
8, 12 …ягоды (вин. пад., мн. ч.) …ягоды (род. пад., ед. ч.)… — В незаконченном черновике они названы «кружовником» (2370, л. 19), а в отвергнутых чтениях — «малиной» и «алым барбарисом». Это еще растущее сырье для варенья гл 3, III, связывающее, таким образом, конец главы с ее началом. В XXXIX, 12 «ягода» в единственном числе имеет собирательное значение.
Слово «девушка», использованное в заглавии, подразумевает «крепостную»; в иных случаях оно означает «молодую барышню», «незамужнюю женщину». Слово «девица», употребленное в самой песне, с фольклорным ударением на первом слоге, означает «девушку» в более широком смысле («девица» с ударением на втором слоге является синонимом «девушки» в смысле «незамужней особы» — это значение, например, используется в гл. 7, XXIII, 3).
«Песня девушек» — единственное исключение из ямбического размера в ЕО. Она состоит из восемнадцати стихов, написанных трехстопным хореем с длинными стиховыми окончаниями. В реальной песне окончание последнего слова строки может обретать ударение, имитирующее икт четвертой стопы со скадом. (Здесь читателю следует обратиться к Приложению II, «Заметки о просодии»: 3. Скад.)
Семнадцать строк этой песни имеют скад либо на первой стопе (стихи 3—5, 7—12, 15, 17), либо на второй (1–2, 6, 13–14, 16), последний стих лишен скада (18: «Игры наши девичьи»: ┴U┴U┴UŪ). Легкое различие в расположении ударений между трехсложным словом, образующим длинное стиховое окончание в хореической строке (икт-понижение-понижение), и трехсложным словом, начинающим хореическую строку (скад на II), выглядит исключительно красиво, когда слово, завершающее строку, повторяется в начале следующего стиха:
//Затяните песенку,
Песенку заветную
─U┴U┴UŪ
┴U─U┴UŪ
Хотя темы и формулы этой песни были повсеместно распространены в русском варианте
«Песня девушек» была перепечатана в «Северном певце» — «собрании новейших и отличнейших романсов и песен», посвящавшемся «любительницам и любителям пения» (1830, ч. I), и в «Песеннике для дамского ридикюля» (1832) — оба были опубликованы братьями Лазаревыми в Москве и на радость ученым-этнографам помогли распространению нескольких «народных песен», таких, например, как «Девушки красоточки» (ок. 1850), которую любили натренькивать лакеи и мастеровые. Так проходит слава поэта.
Песня эта — превосходная стилизация. Во всех печатных изданиях она представлена единым стихотворным блоком; но смена тональности, особенно выраженная в завершающей части, оправдывает предложенную мною разбивку.
Для того чтобы точно передать ритм песни, я придумал следующую звукоподражательную имитацию, смысл которой, конечно же, не имеет никакого отношения к иллюстрируемым ею строкам (3–4):
3-4 <…>
Вариант
В тетради 2370 (л. 19 об.) поверх окончательного текста песни имеется черновик первого варианта, состоящий из четырех четверостиший, написанных чередующимся четырехстопным и трехстопным хореем с парными женскими рифмами:
XL
1 … — Схожая классическая интонация встречается и в других местах у Пушкина, например после татарской песни ханских жен в «Бахчисарайском фонтане».
Пушкин, желая использовать в ЕО сочиненную им песню сборщиц ягод, колебался, надо ли заставлять Татьяну слушать ее (что при сложившихся обстоятельствах было бы странно), или, напротив, не обращать на нее внимания (но тогда читатель едва ли ею заинтересуется). В черновике строфы — «песню разносит эхо в поле» и «Татьяна внемлет поневоле».
5—6 … — Обратите внимание на аллитерацию ло-ла-ла при описании ланит и пер-то-тре-пе-та, «Весне» Томсона (стихи 968–969):
Вариант
9—11
XLI
5—6 Следует отметить, что в этот летний день 1820 г. Татьяна воспринимает Онегина как некий демонический образ готического романа или байронической поэмы, то есть скорее в духе гл. 3, XII, где дается перечень читанного Онегиным в 1820 г. (то же, что читали барышни в 1824-м, когда Пушкин сочинял эту строфу), а не в духе гл 3, IX, где приводится список излюбленных книг Татьяны до весны 1821 г., когда в кабинете Онегина она впервые познакомится с Мэтьюрином и Байроном (гл. 7).
8 — Это повторится во сне Татьяны (гл. 5, XI, 14). Между прочим, небезынтересно отметить один из случаев, когда русская строка в ЕО, состоящая из восьми слогов при точном переводе на английский сокращается как минимум до двух. Другой такой пример: «Благословенные края» в «Путешествии Онегина» (XXIII, 14)
С другой стороны, в ЕО существуют и такие примеры, когда строка русского текста в восемь слогов обретает точный эквивалент в гекзаметре на английском.
—14 В переводе Трессана третья песнь «Неистового Роланда» Ариосто (если пользоваться языком, на котором его читал Пушкин) завершается следующим образом: «Vous en apprendrez le sujet [внезапный крик в гостинице]; mais ce ne sera que dans le chant suivant, car il est temps que ma voix se repose»[540].
В одном месте поэмы говорится о «poissons souvent troublés dans leurs amours secrets»[541] (песнь VII), что всегда приводило меня в недоумение. А в песне X (всего их сорок шесть) Анжелика лежит, распростершись на каком-то песке «toute nue… sans un seul voile qui put couvrir les lys et les roses vermeilles placés à propos»[542], галльская символика, которую читатель может также встретить в первых русских силлабо-тонических стихах (Тредиаковского, Ломоносова), как и в отрывке из «Первого снега» П. Вяземского, который Пушкин вспоминает в связи с гл. 5, III (см. мой коммент. к гл. 5, III, 6), где, впрочем, она относится к физиономическому цветнику:
Ср.: Томас Кемпион, «Четвертая книга песен», VII:
***
— «2 окт. 1825».
Примечания
[517] Дружба-любовь (фр.)
[518] «Думать о единственном человеке» (фр.)
[519] «В одной-единственной мечте полагать все мечты» (фр.)
«И небо меня для тебя создало» (фр.)
[521] «Считаю… что для меня молчанье — смерть» (фр.)
[522] «Вы не откажете в жалости, вы прочтете меня без гнева» (фр.)
[523] «…Если хоть искра добродетели блеснула в твоей душе…» (фр.)
[524] «…Этот характер, который называют странным и диким, это сердце… одинокое и среди людей» (фр.)
(фр.)
[526] «Останься, останься с нами…» (фр.)
[527] «Другой' Ах! не могу…» (фр.)
[528] «Нет… вечный неба приговор нас предназначил друг другу» (фр.)
[529] Обращаться на «ты» (фр.)
…/ …я говорила Вот он! (фр.)
[531] Я увидела его — покраснела, побледнела, / Смятенье поднялось в моей растерянной душе; / Глаза не видели, я не могла говорить; / Я почувствовала, что все тело то цепенеет, то горит… (фр.)
[532] «Падать в обморок», «обмирать» (фр.)
[533] «Добрая госпожа» (фр.)
[534] Вдали от него, наедине с собою, / Я верю, что слышу и вижу его, / По ночам приходит призрак возлюбленного / И садится возле моего ложа (фр.)
«Во всяком случае… если там остается еще хоть след чувства чести…»; «…моя честь решается довериться твоей….» (фр.)
[536] «…Письмо от Элизы Воронцовой» (фр.)
[537] «Мне больше нечего сказать, и я не могу оставить перо, я не осмеливаюсь опустить мою печать на этот лист» (фр.)
[538] «…Изящно сплетенные вензелем буквы Э и О, это был один из бокалов, заказанных для Эдуарда в дни его молодости» (нем.)
…И жаждущая грудь ее вздымается / В диком трепетанье (англ.)
[540] «Вы узнаете, о чем идет речь, но только в следующей песне, ибо пора отдохнуть моему голосу» (фр.)
[541] «Рыбы, которым часто мешают в их тайных любовных утехах» (фр.)
[542] «Совершенно обнаженная без всякого покрова, который скрыл бы лилии и алые розы, прекрасно расположенные» (фр.)
{81} Гуковский Григорий Александрович (1902–1950).
{82} 1075 миль равны 1729,675 км.
{83} Адеркас Борис Антонович фон — псковский гражданский губернатор (1816–1826), статский советник
{84} Паулуччи Филипп Осипович (1779–1849), маркиз, генерал-лейтенант, итальянец на русской службе (1809–1829), в начале кампании 1812 г. начальник штаба армии Барклая-де-Толли, с октября — генерал-губернатор Риги. В состав Прибалтийского края в период ссылки Пушкина входила и Псковская губерния, вследствие чего именно ему адресовано послание К. В. Нессельроде с копией «Высочайшего повеления» о ссылке Пушкина в Михайловское под надзор местных властей.