ВСЕ В СЛАКУ!
Шарж Уильяма (Уилли) Раштона
Вы не были в Слаке? Не были?! Не восхищались барочными изысками собора Святого Вальдопина? И не осматривали величественный замок, построенный епископом Вламом по прозвищу Потаскун? И не посещали мавзолей Григорика, который «в 1944 году, когда либеральные элементы заколебались, решительно вручил страну советским освободителям»? И не сибаритствовали в ресторане «Слака», где за умеренную плату в долларах, фунтах или, на худой конец, в местных влосках предлагаются – цитирую рекламный буклет – «такие деликатности наших кухмистеров, как кырбii чурба (баранина протушенная в горшочке), cotelette du porc (свинская отбивная), саркii банату (паштет из овчины) и знаменитое мясо по-боярски, оживленное фольклоровыми песельницами и типичным оркестром»? И не пробовали тамошний персиковый коньяк ротьвиттi?! Вы многое потеряли…
Всем, кто хочет стряхнуть с себя паутину житейских забот и разнообразить рутинный ритм существования яркими впечатлениями, настоятельно советую: отложите дела и отправляйтесь в Слаку, столицу маленькой, но потрясающе красивой восточноевропейской страны, не отмеченной на современных картах, приютившейся на пересечении торговых путей где-то между Нейтралией и Руританией.
промышленного спада, деиндустриализации и садомонетаризма. Ведь Слака, какой ее придумал Малькольм Брэдбери, – столица «бескомпромиссной соцстраны, входящей в СЭВ и Варшавский договор», так что беспечного путешественника поджидают все подзабытые прелести прекрасного социалистического далёка: назойливое внимание спецслужб (аналогом Штази или КГБ в Слаке является ХОГП, «основной работодатель страны», поскольку одна половина населения неусыпно следит за другой), ненавязчивый гостиничный сервис (даже в шикарном номере лучшей столичной гостиницы в ванной нет мыла, а в уборной – туалетной бумаги), крикливая показуха и марксистская риторика, не скрывающие полунищенского уровня жизни простых людей, спецмагазины для партийной номенклатуры и праздничные демонстрации с транспарантами и красными знаменами. Определенные сложности могут возникнуть в связи с языковым барьером: в тамошней державе «один язык разговорный и один книжный», грамматика колеблется вместе с линией партии, «падежей вообще-то всего три, но иногда семь», лексика – не поддающийся быстрому изучению винегрет из слов с тюркскими, романскими и финно-угорскими корнями, а правил произношения столько же, сколько жителей страны.
Но нам ли бояться подобных трудностей?! К тому же, дабы избежать недоразумений, мы можем учесть богатый опыт Энгуса Петворта: специалист по разным лингвистическим закавыкам и бывалый путешественник, в начале восьмидесятых он побывал в Слаке с курсом лекций по заданию Британского совета и по поручению профессора Брэдбери. Петворт, конечно, малый скучноватый, звезд с неба не хватает – приторно вежливый, покладистый, пресновато-благопристойный английский интеллектуал, промышляющий снотворными лекциями про увулярное R или различия между «I don’t have» и «I haven’t got», – однако именно с его помощью вы, не вставая с кресла, сможете посетить «цвет среднеевропейских городов, столицу искусства и торговли, широких улиц и цыганской музыки». Только не забудьте взять с собой путеводитель – роман «Обменные курсы» (1983) 379, правдиво рассказывающий о пребывании английского профессора в социалистическом Зазеркалье.
Если не считать повесть «Сокращения» (1987) 380 – своего рода расширенную и модернизированную версию «Вылазки в действительность» Ивлина Во, «Обменные курсы» – пожалуй, самая смешная вещь Малькольма Брэдбери, в которой неповторимым образом сочетаются традиции свифтовской сатиры и комедии положений, а кафкианский абсурд сдобрен тонким английским юмором.
За годы холодной войны в англоязычной литературе сформировался своего рода жанровый канон – «приключения здравомыслящего англосакса за железным занавесом». Родоначальником здесь выступил Ивлин Во (писатель, у которого Брэдбери очень многому научился, недаром же написал о нем монографию 381): побывав в Югославии, он уже в 1946 году отправил своего героя, скромного латиниста из провинциального колледжа, за тридевять земель, в тридесятое тоталитарное царство (в повести «Новая Европа Скотта-Кинга»). В рамках новой жанровой формы проявили себя (если называть авторов первого ряда) Энтони Бёрджесс (в пикарескном романе «Мед для медведей» (1963), где отразились его впечатления от посещения Ленинграда) и Джон Апдайк – в первой книге новелл о писателе Бехе («Bech: A Book», 1970).
«Обменные курсы», как и последняя книга Брэдбери, «В Эрмитаж!» (2000), продолжают славную жанровую традицию – с той разницей, что разоблачительно сатирические нотки звучат здесь более приглушенно, чем у предшественников, а герои целиком подчиняются стихии беззаботного смеха.
два профессора Петворта (второй – социолог), а нерадивые чиновники, естественно, посылают в Слаку фотографию и паспортные данные однофамильца, в слакском аэропорту он мучительно долго не может найти обещанного гида; в столичном университете его направляют не к филологам, а к социологам, и обижаются, когда вместо утвержденной в ректорате лекции о «прублуми английски социологыии» он собирается читать об английском языке как средстве межнационального общения; ему не дают покоя соглядатаи из ХОГП, диссидентствующие представители слакской богемы и соотечественники в лице придурковатого британского консула и его жены-нимфоманки; к нему пристают со всевозможными услугами валютные проститутки и спекулянты; радушные аппаратчики из «Министратii культуриii комитетьиii» обильно потчуют «профисору Питворту» местного разлива коньяками и официальными лозунгами, а женщины буквально рвут на части, добиваясь расположения (темпераментная супруга консула так и вовсе в припадке страсти вырывает с мясом у Петворта… нет-нет, не бойтесь – молнию из ширинки парадных брюк).
Но как бы глупо и алогично ни вели себя герои (например, в сцене совращения внезапно появившийся британский дипломат, вместо того чтобы урезонить сластолюбивую супругу, начинает недипломатично волтузить обескураженного Петворта), как бы ни были нелепы ситуации, в которые попадает скромный труженик на ниве просвещения и культурного обмена, главный источник смеха в романе – язык, на котором аборигены говорят с залетным гостем – Петвортом – «Питвортом» – «Петвуртом» – «Первуртом» – «Первертом». Это и неудобопроизносимый слакский говор, изобретенный Брэдбери с помощью коллег-филологов – «Пляшки отвату иммержьнисина проддо флугси фроликат»; «маськаыии иксъген флипифлопа»; «воно иксъген ускака пор прусори, от ноки роки», – и искореженный «английский» (виртуозно русифицированный переводчицей, за что низкий ей поклон), в устах слакских гидов, чиновников и профессоров превращающийся в нечто невообразимое, гротескное – с кривым синтаксисом, хромой грамматикой и забавными словесными уродцами типа: «бюрократчик», «доносы багажей», «моща святого в ларьке». Стилистические «слакско-английские» перлы, украшающие речь персонажей, придают роману колорит веселого идиотизма, а умопомрачительные диалоги между Петвортом и его слакскими коллегами напоминают фрагменты абсурдистской пьесы:
«– Я сравниваю политические поэмы Уильяма Вулворта и Хровдата, – сообщает мисс Мамориан.
– Кого? – спрашивает Петворт.
– Да, – говорит госпожа Гоко, – пожалуйста, будьти критични, как хотити.
– Хровдата, – отвечает мисс Мамориан.
– Наш национальни поэти, – объясняет госпожа Гоко. – Переводил Байрони и Шекспири, был друг Кошути. <…>
– Да, – говорит Петворт, – но что за английский поэт?
– Вулворт, автор «Прелюда», – отвечает мисс Мамориан.
– Вы, наверное, имеете в виду Уильяма Вордсворта, – говорит Петворт.
– Наш гости критикуи верни, – вставляет госпожа Гоко. – Вулворти – названии магазини.
– Правда? – спрашивает мисс Мамориан.
– Наш гости критикуи правильни, – твердо повторяет госпожа Гоко, – и мы должны использовати это на практикыи.
Мисс Мамориан сглатывает и начинает очень тихо всхлипывать.
– А вы, господин Пикнич, чем занимаетесь? – спрашивает Петворт.
– Вы – буржуазная идеология, – отвечает господин Пикнич. – Зачем вы приехали в нашу страну? Кто вас послал?»
Такого рода увеселительные сцены ожидают читателя на протяжении всего путешествия. А ведь в романе есть еще много лингвистических сувениров и сюжетных сюрпризов, благодаря которым экскурсия в Слаку запомнится надолго. Вас ожидает знакомство со сногсшибательной красавицей, писательницей, «магической реалисткой» Катей Принцип; вас непременно угостят национальной оперой-буфф «Ведонтакал Вроп» (по мнению слакских музыковедов, ее автор «предвосхитил такие великие творчества, как “Марьяж Фигаро” Моцарта и “Стригун из Севильи” Россини»); вы побываете на Дне национальной культуры и, смахнув ностальгическую слезу, полюбуетесь на праздничную демонстрацию трудящихся, осененную исполинскими портретами товарищей Маркса, Ленина, Брежнева и Григорика.
Что ж, как там у «Битлз»: «Roll up – Roll up for the Mystery Tour». Добро пожаловать в Слаку – город, которого никогда не существовало, в фантастический мир «развитого социализма», теперь, в дымке прошедших лет, представляющийся не более реальным, чем Лапута или Глаббдобдриб.
Иностранная литература. 2006. № 6. С. 272–275.
Примечания
380. Перевод, выполненный А. Я. Ливергантом, опубликован в журнале «Иностранная литература» (2002. № 12).
& London, 1964.