330: Набоков в детстве бывал на Ривьере. Ривье?ра (итал. Riviera) - французско-итальянское побережье Лигурийского моря от Канн[1]. Французская часть вместе с княжеством Монако называется "Лазурный Берег" (Ницца, Канны, Марсель, Сан-Тропе). В Крыму Набоков побывал также в юности ( "Любил я странствовать по Крыму.." ) и в период "драпа" от большевиков.
воткнуть ее в пробковую щель и широкими полосками полупрозрачной бумаги плоско закрепить на дощечках как-то откровенно-беззащитно-изящно распахнутую красоту - 37 ---
Для исследователя-энтомолога, по словам Бреславец, встреча с уникальным экземпляром бабочки - момент чистой радости, ее препарирование - вдохновенное творчество.
политическая пошлость в базарно-патриотическом духе, развиваемая незадачливым гостем
279: Противоположный полюс художественного мира Набокова - творческий дар и его носитель - художник, будь он поэтом, как Федор Годунов-Чердынцев ("Дар"), шахматистом, как Александр Лужин ("Защита Лужина"), человеком без профессии и биографии, но человеком непроницаемым, то есть самодостаточным в мире, где тайна преследуется по закону (Цинциннат Ц. из "Приглашения на казнь").
Это было так, словно этот настоящий, очень настоящий человек, был овеян чем-то, еще неизвестным, но что может быть было в нем самым-самым настоящим. Оно не имело прямого отношения ни к нам, ни к моей матери, ни к внешности жизни, ни даже к бабочкам (ближе всего к ним, пожалуй) - 22 -
"Повторение слова "настоящий" в этом контексте напоминает о том "настоящем" голосе, который Федор старается расслышать, сочиняя стихотворение; он также называет "настоящим" тот художественный дар, который чувствует в себе "как бремя"" ( Вл. Александров ).
Александров в связи с этим наблюдением делает вывод: описание Федором отца свидетельствует о том, что последний находится в привелигированном положении относительно иного мира - "отец знает кое-что такое, чего не знает никто".
И вот что также отмечено: в отличие от Александра Яковлевича, Федор не считает, что связь с потусторонностью может быть столь тесной, что появляются призраки. "Собственно, это и мучает его постоянно при мысли об ушедшем отце. Но даже и несмотря на возникший разрыв между Федором и героями его романа, отношение Яши к гостям, собравшимся в родительской квартире, окрашено свойственным Федору чувством связи между высшей и повседневной реальностью. И вся сцена, таким образом, может быть истолкована как иллюстрация пародийного, по словам Федора, родства между собственным его бытием, в котором столь большое место занимает скорбь по отцу, и безумием Александра Яковлевича, порожденным скорбью по сыну.
Высшая реальность, с которой Федор соприкасается в моменты творческого созидания, может пронизывать, как явствует из романа, всю жизнь человека. Рассуждая о "потусторонности" в произведениях своего мужа, Вера Набокова обращает внимание на то, что образ отца, как воссоздает его Федор, "более точно" раскрывает суть этой концепции и ее практические последствия" ( Александров ).
весной ловить мелких бабочек, "малявок", как он выражался
331: В отличие от героя, Чернышевский так и не смог выучиться ловле "малявок", оказался незадачливым ловцом человеческих душ, которые "потом ушли сквозь прорехи".
всякая краска жила волшебно умноженной жизнью, и менялась масть лошадей, входивших в тополевую прохладу. --27--
По словам Е. Антошиной, идея "умноженной жизни" легла в основу трактата Годунова-Чердынцева о происхождении видов, которая изложена в пересказе Федора во "Втором приложении к "Дару"". "Живые существа, с точки зрения Годунова-Чердынцева, воспринимаются нами как различные в силу того, что идея вида воплощается неравномерно в зависимости от того, в каких обстоятельствах происходит воплощение. Дарвиновская идея эволюции видов с целью выживания заменена идеей вариаций вида. Вариации возникают до тех пор, пока не будут исчерпаны все возможности превращений: "Если вообразить шар, то его экватор будет означать пространственный цикл вида в его идеальный период, а средний меридиан цикл возможных изменений типа во времени. В центре же шара находится сердце вида, идея вида, оригинал его"
сквозь края его дышащего пламени как бы плавают плечистые тени людей
332: В стихотворении Бальмонта:
Бывали и миражи, причем природа, эта дивная обманщица, доходила до сущих чудес: видения воды стояли столь ясные, что в них отражались соседние, <i>настоящие</i> скалы! - 115 -
"В итоге Федор возвышает искусность природы до уровня фундаментального принципа существования: "Все самое очаровательное в природе и искусстве основано на обмане" (III, 328). Как говорилось, ту же самую мысль Набоков будет развивать годы спустя в ряде интервью, собранных в книге "Твердые мнения": дело не просто в том, что мимикрия превышает "непосредственную задачу простого выживания", - хитроумная искусность лежит в основе природного мира как целого: "... всякое искусство - обман, так же как и природа; все обман в этом добром мошенничестве - от насекомого, которое притворяется листом, до ходких приманок размножения" ( В. Александров ).
То поднимаясь на гребень барханов, то погружаясь, шел караван, и к вечеру тень его принимала огромные размеры. - 110 -
"Начиная с оборота "Я вижу караван", он далее говорит "наш караван" (III, 105, 108), и, наконец, когда чудеса природного мира открываются во всей своей экзотической яркости, Федор окончательно переходит на первое лицо единственного числа. Поскольку в данных эпизодах точка зрения героя полностью сливается с точкой зрения отца (по крайней мере, как представляет ее Федор), изображение экспедиции становится самым ярким примером "переселения в душу" другого. Больше того, поскольку сон Федора о возвращении отца предполагает победу.. , то весьма вероятно, что воображаемое слияние с отцом во время научных разысканий происходит благодаря потустороннему воздействию последнего. А это, в свою очередь, вполне согласуется с потусторонним происхождением импульсов, питающих, согласно эстетическим воззрениям и героя, и самого автора, художественное творчество" ( Александров )
Деревья казались ботаническим бредом: белая с алебастровыми ягодами рябина или береза с красной корой!
333: В рассказе "Terra incognita" также имеется мотив бреда больного сознания, связанный с джунглями.
Поставя ногу на обломок скалы и слегка опираясь на древко сетки, отец смотрит с высокого отрога, с гольцев Танегмы, на озеро Куку-Нор, - огромную площадь темно-синей воды. Там, внизу, в золотистых степях, проносится косяк киангов - 161 -
"Озеро Куку-Hop во всем его объеме я увидел лишь на следующий день, поднявшись на высокий отрог Южно-Кукунорских гор, известных у Тибетцев под именем Танегма. Огромная площадь темно-синей воды резко выделялась на золотисто-зеленом фоне степи..."
((Грум-Гржимайло. С. 11).)
"Начальным толчком к описанию жизни и путешествий отца послужило для Федора чтение "Путешествия в Арзрум" Пушкина. Федор пишет матери, что "замыслить [книгу об отце] ему помог прозрачный ритм "Арзрума"" (110). Материал, подчиненный этому ритму, Федор почерпнул из документальных источников. В ответном письме мать направляет работу Федора: "... помни, что нужно много точных сведений... возьми все его [отца] книги, книги Григория Ефимовича, и книги великого князя, и еще, и еще..." (110). Следуя указаниям матери, Федор приступил к сбору материалов в берлинской библиотеке, причем "ученые книги", касающиеся исследования Азии, и книги отца-натуралиста "лежали рядом со старыми русскими журналами, где он искал пушкинский отблеск" (112). Как бы стремясь направить процесс чтения и исследования своего романа, Набоков снабжает проницательного читателя указаниями, следуя которым нетрудно установить, что стоит за книгами, названными в письме матери. "Григорий Ефимович" - путешественник и естествоиспытатель, энтомолог Г. Е. Грум-Гржимайло, автор популярных путевых записок (далее Федор приводит фразу из "записок друга моего отца, Григория Ефимовича Грум-Гржимайло" (137)). В центральной книге Грум-Гржимайло, "Описание путешествия в Западный Китай", содержатся отсылки к труду его коллеги и спутника, великого князя Николая Михайловича Романова "Memoires sur les lepidopteres" (St. Petersburg, 1884-1901). "Реальность", стоящая за образом "книги отца", проясняется из следующего эпизода романа: ребенком больной Федор видит в бреду статую Николая Михайловича Пржевальского, "тут же превращающегося в статую отца" (27)[344]. Даже беглое обращение к книгам Грум-Гржимайло и Пржевальского подтверждает, что они послужили для Набокова источником географических реалий и деталей ландшафта, описаний биологических видов и маршрутов экспедиции и т. п., причем заимствуются целые фразы и предложения" ( И. Паперно )
до какого-то безумия умиления, зависти и любви, раздражая мне душу своим неуязвимым одиночеством.
439: "неуязвимым одиночеством" не обладает. "Он представляет себе, что чувствует Александр Яковлевич, когда видит в комнате призрак Яши, о чем думает Александра Яковлевна, когда вспоминает ушедшего сына. Повествование, развиваясь в сознании Годунова-Чердынцева, все время "скачет", т. е. меняет свои уровни и, следовательно, ракурс изображения" ( Л. Целкова, Романы, 197 ).
В Татцьен-лу по кривым и узким улицам бродили бритоголовые ламы, распространяя слух, что ловлю детей, дабы из глаз их варить зелье для утробы моего кодака. - 158 -
"От воспоминаний о доме, о своей детской жизни, Фёдор переходит к написанию книги об отце, через экфрастическое описание картины, висевшей когда-то у отца в кабинете "Марко Поло покидает Венецию". Она то и погружает его всё глубже в "плюс пространство" вдохновения. Сначала Он видит путешествие отца со стороны, только представляет его: "Я вижу затем, как, прежде чем втянуться в горы, он (караван) вьётся между холмами райски-зелёной окраски" [3, с. 105]; "Особенно ясно я себе представляю - среди всей этой прозрачной и переменчивой обстановки, - главное и постоянное занятие моего отца, занятие, ради которого он только и предпринимал эти огромные путешествия" [3, с. 106]. Герой погружается всё глубже, и наконец, путешествие уже становится его воспоминанием, так, словно он непосредственно принимал в нём участие" ( Л. Чакина )
Исследовав тибетские нагорья, я пошел на Лоб-Нор, чтобы уже оттуда возвратиться в Россию.
334: Герой как будто повторяет приключения Пильграма из одноименного рассказа - персонажа, который до страсти любил охоту на бабочек и мечтал также о некоторых экзотических странах.
Там, в трехсаженных тростниках, мне удалось открыть замечательную полуводяную бабочку с первобытной системой жилок.
335: Набоков, как известно, открыл 20 видов бабочек. "Написал Набоков в стихотворении "A Discovery" об открытии им формы Lycaeides, неизвестной науке.
Работа о двух "текущих, тающих по краям видах" бабочек рода Lycaeides выполнена была Набоковым в Музее сравнительной зоологии Гарвардского университета с 1941 по 1948 гг. Набоков не прошел стороной и споры о концепции вида и эволюционной теории, кипевшие в то время в Америке.
Он разделил голубянок на два основных подвида - Lycaeides Melissa и Lycaeides idas. Также выдвинул гипотезу, что голубянки, которых он обнаружил в Тетонских горах и горах Колорадо, являются гибридом этих двух подвидов, но он не обладал достаточным инструментарием, чтобы это доказать".
оно поддалось куда-то и расплылось, - и опять Федор Константинович увидел невозможные тюльпаны обоев, рыхлый холмик окурков в пепельнице, отражение лампы в черном оконном стекле.
336: Поворот сюжета повторяет рассказ "Terra incognita". Так же, волшебным образом, меняется мир вокруг героя.
тот мир, который был столь же ему свойственен, как снег - беляку, как вода - Офелии.
337: В "Гамлете": "Она обрывки старых песен пела, как бы не чуя гибели в привычной, родной среде" ( перевод с англ. Вл. Набокова ).
в июле 1912 года. Елизавета Павловна уже давно поехала встречать мужа за десять верст на станцию
338: Действительно, расстояние от Выры до станции составляло около десяти километров. Кстати, путешествие на станцию описано в романе "Защита Лужина", а со станции в именье - в стихотворении "Сны".
Редкая бабочка, на днях пойманная среди гонобобля торфяного болота, еще не высохла на расправилке - 180 -
"Отец оставил пример самотождественности. независимости человека от условий существования, - пишет Рыбальченко, - (путешествие - метафора его жизип) и объёмного восприятия жизни, способности остановиться на том. что неутилитарно (бабочки). разгадывать настоящее, а не строить его. искать в настоящем
- и в саду содрогались покинутые качели, а у подъезда стояла порожняя коляска со смятым пледом, поднималась по ступеням мать, волоча за собой дымчатый шарф, - и Таня висела на шее у отца
старался не замечать войны, а если и говорил о ней, то лишь со злобным презрением.
340: В романе "Защита Лужина" герой так же старается не замечать революцию и последовавшую за ней гражданскую войну - которые и в самом деле весьма далеки от шахматного мира.
Годунов-Чердынцев ездил в Женеву, на свидание с толстым, лысым, необыкновенно жовиальным немецким профессором (туда же прибыл и третий заговорщик, старик англичанин, в легоньких очках и просторном сером костюме)
431: "Он бежит в Женеву как "заговорщик", чтобы встретиться с еще двумя "заговорщиками", профессорами из Англии и Германии.. Женева - город русских революционеров - становится местом тайной встречи ученых, чья цель - издание многотомного труда о бабочках, воплощающих красоту и целесообразность жизни" ( Л. Целкова, Романы, 187 ).
А не видывал ли ты, Костя, как муха Попова кусает лошадь Поповского?
341: По-видимому, имелась в виду муха це-це и лошадь Пржевальского.
Хотя отец фольклора не долюбливал, он бывало приводил одну замечательную киргизскую сказку. - 24 -
По словам Александрова, о том же, что и эта сказка, говорил философ Делаланд.
Он сравнивал душу человека, освобожденную от оков плоти, со всевидящим оком, которое видит зараз сразу несколько частей света. Нельзя не вспомнить при этом стихотворение Набокова "Око" ( "К одному исполинскому оку.. наконец-то сведен человек" ), а также "Вечер на пустыре", где солнце сравнивается с огненным "оком".
Как он шел? Ехал ли из Семиречья на Омск (ковыльной степью, с вожаком на чубарой юрге), или из Памира на Оренбург, через Тургайскую область (степью песчаной, с вожаком на верблюде, он сам на коне, ноги в березовых стременах, - вс? дальше на Север, от колодца до колодца, избегая аулов и полотна)? Как проходил он сквозь бурю крестьянской войны, - 54 -
Время переводится в особый регистр условно--исторического, характерного для поэтики былин. Вот что пишет Дмитриенко: "Регистровый перевод времени закономерен и возможен, потому что Константин Кириллович изначально принадлежит "другому " времени, о чём впервые задумывается Федор в эпизоде последнего прощания, где ему мечталось до крайней минуты, что отец возьмет его с собой: "В другое время взял бы, - сказал он (отец) теперь, - точно забыв, что для него-то время было всегда другим" [5, с. 314]. Это "другое" время циклично и подчинено ритму повторов: подготовка к экспедиции, отъезд, путешествие-паломничество, возвращение, именование ещё одной части "недоназванного мира" в учёных книгах и статьях. И поэтому мать Фёдора ожидает возвращения Константина Кирилловича, ибо возвращение - обязательная часть цикла его жизни, пребывания во времени.
Отец Годунов-Чердынцев уподобляется былинному богатырю, которому, в отличие от героя волшебных сказок, не приходится рассчитывать на помощь волшебных предметов: "Как проходил он сквозь бурю крестьянской войны, <...> не могу разобрать ничего, - да и какая шапка-невидимка могла прийтись ему впору - ему, который и такую носил набекрень?" [5, с. 319].
Однако былинная идеализация богатыря, как известно, исключает всякую возможность его гибели, "в былине существует как бы и некоторое надвременное сознание, позволяющее слушателям угадывать, что все кончится благополучно" [3, с. 27]. Несмотря на грозные предсказания, предвестия и предупреждения, как, например предсказания Добрыне Никитичу о трёх дорогах, каждая из которых ведёт к гибели. "Богатырь преодолевает предсказания. Он выше рока, судьбы, мрачных предвестий" [3, с. 29]."
Как, как он погиб? От болезни, от холода, от жажды, от руки человека? И, если - от руки, неужто и по сей день рука эта жива, берет хлеб, поднимает стакан, гонит мух, шевелится, указывает, манит, лежит неподвижно, пожимает другие руки? Долго ли отстреливался он, припас ли для себя последнюю пулю, взят ли был живым? Привели ли его в штабной салон-вагон какого-нибудь карательного отряда (вижу страшный паровоз, отопляемый сушеной рыбой), приняв его за белого шпиона (да и то сказать: с Лавром Корниловым однажды в молодости он объездил Степь Отчаяния, а впоследствии встречался с ним в Китае)? Расстреляли ли его в дамской комнате какой-нибудь глухой станции (разбитое зеркало, изодранный плюш) или увели в огород темной ночью и ждали, пока проглянет луна? - 55 -
"как он погиб?", по-новому мотивированная историческим временем и соотнесённая с правдоподобным пространством, отменяет предыдущую, но так и не становится последней истиной. "Таким образом, рождается "вялая легенда", вымысел, "вздорный слух", позволяющий допустить, что "отец, если и пустился в обратный
путь (а не разбился в пропасти, не завяз в плену у буддийских монахов), избрал совершенно другую дорогу" [5, с. 320]. Сначала Константин Кириллович переводится автором в "другое" время, а затем он "растворяется" в пространстве, неуязвимый перед судьбой, преодолевший, подобно былинному богатырю, все роковые предсказания: "Ведь он мог пойти на запад в Ладак, чтобы спуститься в Индию, или почему было ему не отправиться в Китай, а оттуда на любом корабле - в любой порт на свете?"
фрау Стобой попросила Федора Константиновича подыскать себе в течение месяца другой кров
284: Заметим, кстати, что рассказ "Катастрофа" напоминает финал романа "Дар", где с героиней - Зиной Мерц - также связан солнечный свет.
"Она вприпрыжку сбежала по ступеням, - сумка теперь свисала с пальцев, и от последнего солнечного луча бронзовый блеск пробежал у нее в зрачках, когда она подлетела к Федору Константиновичу".
Здесь же звучит тема дождя, напоенного теплом и солнцем - "Глупости. Дождь был теплый Я дивно себя чувствую".
На фотографии, которую Зина дает герою - "Зина, боком сидящая на подоконнике с солнечным венцом вокруг головы".
Одновременно близость Зины названа "золотистой", что также напоминает о рыжей Кларе из рассказа.
Теперь так: живут они на Агамемнонштрассе 15, чудный район, квартира малюсенькая, но хох-модерн, центральное отопление, ванна, - одним словом, вс?-вс?-вс?. --100--
"Ни на одной карте Берлина того времени, когда там жил Набоков, нет улицы Агамемнонштрассе, на которой живут оба главных героя. Однако из описания непосредственного окружения этой улицы становится ясно, что Набоков при работе над романом имел в виду совершенно конкретный адрес, как это сумел доказать издатель произведений Набокова Дитер Э. Циммер: улицу под названием Несторштрассе в Берлине-Вильмерсдорфе. Об этом говорит также и то, что обе улицы, фиктивная и подлинная, названы именами героев греческой мифологии. Когда Набоков в середине 30-х годов сочинял роман "Дар", он вместе со своей женой жил на Несторштрассе 22.
Скупыми штрихами Набоков рисовал городские "кулисы", которые ежедневно находились у него перед глазами. То, что упоминается и не существующая в реальном Берлине улица Танненбергштрассе, по-видимому, имеет символическое значение: в Первую мировую войну под Танненбергом в 1915 году немецкие войска под командованием Пауля фон Гинденбурга окружили и уничтожили русскую армию, так что это может быть указанием на трудность отношений между немцами и русскими в Берлине[156].
Сказанное как бы невзначай, спрятанное в придаточное предложение, роман содержит своего рода объяснение в любви рассказчика к немецкой столице, жителей которой он изображает скорее несимпатичными. Рассказчик описывает свидание двух главных персонажей: "Ожидание ее прихода. Она всегда опаздывала - и всегда приходила другой дорогой, чем он. Вот и получилось, что даже Берлин может быть таинственным. Под липовым цветением мигает фонарь. Темно, душисто, тихо. Тень прохожего по тумбе пробегает, как соболь пробегает через пень"[157]. Вымышленного рассказчика романа никоим образом нельзя приравнивать к автору Набокову. И тем не менее это замечание еще раз дает основание для вывода об амбивалентном отношении Набокова к Берлину. Оно никоим образом не находилось только где-то между безразличием и неприязнью. "Дар", написанный в тридцатые годы, это самый крупный роман о русском Берлине двадцатых годов.
И в тех немногих стихах, которые Набоков посвятил Берлину, отражаются не впечатления от города как ансамбля зданий и улиц, а настроения автора" ( Урбан, Набоков в Берлине ).
Это доказал и Дитер Циммер: "Совершенно очевидно, что действие романа происходит за западе Берлина. Упоминается несколько названий: Курфюрстендамм, Гогенцоллерндамм, Виттенбергплац, Кайзераллее, Бранденбургские ворота, Тиргартен, Груневальд. Но Танненбергштрассе и Агамемнонштрассе здесь нет. Тем не менее можно совершенно точно сказать, где Федор и Зина жили под одной крышей. Дом находился непосредственно у площади, которая описана очень наглядно: [...] церковь, общественные насаждения, аптека на углу и общественный туалет с деревьями жизни вокруг него. [...] Множество улиц, разбегавшихся в разные стороны, выпрыгивавших из-за угла и опоясывавших вышеназванные места поклонений и отдыха, превращают все в одну из тех наглядных картинок, на которых с целью обучения будущих водителей автомобиля нанесены все элементы города, схематически обозначены все возможности столкновения. Справа виднелись ворота трамвайного депо. [...] Это трамвайное депо подтверждает предположение: эта площадь, которая вовсе не является площадью, а представляет собой лишь случайную точку пересечения множества улиц (всего их девять), которые пересекают друг друга под разными углами, речь может идти только о Хохмайстерплац в Берлине-Вильмерсдорфе. Агамемнонштрассе ее не пересекает, но зато ее пересекают Цицероштрассе и Несторштрассе. Но на Несторштрассе, на четвертом этаже жили Набоков и его жена, когда он писал свой роман "Дар". Выходит, Набоков просто использовал городские кулисы, которые во время работы над романом [...] день за днем стояли у него перед глазами, и имя одного пожилого участника Троянской войны заменил именем другого. [...] Эта местность во время войны почти полностью была разрушена, в том числе и угловой дом по Несторштрассе 22. Но церковь из красного кирпича и писсуар из красного кирпича стоят и сегодня" ( цит. по: Т. Урбан, Набоков в Берлине ).
посредине головы, но и не сбоку - 201 - .
Из передней направо был короткий проход, сразу сворачивавший под прямым углом направо-же и в виде зачаточного коридора упиравшийся в полуоткрытую Щеголев, энергично сопнув, отпахнул.
342: Любопытно сравнить этот путь, этот ход коня с расположением комнат в квартире Лужина ( где он будет обитать со своей женой ).
"Ну-с вот, - бодро сказал Щеголев, - а тут рядом ванная.
343: Еще один намек на "Защиту Лужина", где герой выбирался во двор как раз через маленькое окно ванной.
столике блестел серебристый цветок рядом с ножницами.
228: "В "Алеппо", - пишет Геннадий Барабтарло, - когда призрачная нового Отелло бросает его, он находит их комнату совершенно очищенной от следа ее присутствия - кроме "розы на столе.. и не было в комнате ничего, что могло бы дать мне хоть какое-нибудь объяснение, ведь роза была, разумеется, "предметом сервировки", как называют это французские романы" / 2000, 222, в другом переводе - "Увидел розу на столе в стакане, приторный, розовый цвет ее очевидной красоты, воздушные пузырьки... два запасных платья ее исчезли, исчез гребешок, клетчатое пальто, а также розовая лента для волос.. ничего в комнате не объясняло случившегося, и только роза казалась тем, что французские стихотворцы называют "заполнением пустоты" / 2004, 46 / /1, - "ни одного намека на Смурова" - ".. и вот я уже был в столовой и, еще вздрагивая, пожирал изюм" / 1, 174 /.
Может быть, был только " очаровательный прием со стороны фантазии, управляющей жизнью" / 3, 159 /. В финале романа "Дар" речь идет о таком же "приеме" судьбы / синее платье, однако, оказалось принадлежащим кузине /. По мнению М. Липовецкого, "узор судьбы" сюжетно соединяет судьбы героев романа Вл. Набокова "Дар" ( М. Липовецкий, 1997, 61 ).
будете жить, <i>как Христос за пазухой
344: "Как у Христа за пазухой".
"Щеголев, отчим Зины, невероятно вульгарный человек, в романе - воплощение пошлости. Его речь и то, как он коверкает русский язык, раздражает Федора не меньше, чем немецкая пошлость. Набоков даже выделяет эти исковерканные поговорки "не откладывая в долгий ящик", "жить как у Христа за пазухой"" ( В. Полищук ).
Случалось ли тебе, читатель, испытывать тонкую грусть расставания с нелюбимой обителью? Не разрывается сердце, как при прощании с предметами, милыми нам. Увлажненный взор не блуждает округ, удерживая слезу, точно желал бы в ней унести дрожащий отсвет покидаемого места; но в лучшем уголку души мы чувствуем жалость к вещам, которых собой не оживили, едва замечали, и вот покидаем навеки.
345: Эта тонкая грусть расставания проявится уже в "Защите Лужина", в нежелании маленького героя покидать летнюю резиденцию его родителей.
Федор Константинович запер, сидя на нем, чемодан, обошел комнату, оконному стеклу ползла вверх муха
346: "Она ушла, причем зачем-то заперла дверь на все замки. Но чем здесь можно поживиться? Ничем. Посреди кухни лежит, раскинув коричневые лапки, таракан" ( "Хват" ), - "пьяный комар" в рассказе "Лик".
и последний раз пожал ее руку, оказавшуюся сухой, сильной, холодной, отдал ей ключи и вышел - 191 -
"ключ", среди которых - ключ как:
1) металлическое приспособление для запирания и отпирания замка;
2) ручной инструмент, приспособление, орудие для укрепления или отвинчивания чего-либо, для приведения в действие механизмов различного рода;
3) орудие для натягивания струн музыкальных инструментов (арфы, фортепиано, гитары и т. п.);
4) средство, возможность для разгадки, понимания чего-либо, для овладения чем-либо;
6) подстрочник к иностранному тексту, а также сборник ответов к задачнику;
7) бьющий из земли источник, родник;
8) знак в начале нотной строки, условно указывающий ноту, по высоте которой устанавливается высотное положение других нот;
9) верхний или средний камень, которым замыкается свод или арка здания (архитект.) и др.
"и этические знания, и моральные ценности, и нравственный идеал вплетены в структуру художественного образа и находят в нём своё отражение, но по-иному, нежели в духовной предметности" [8, с. 85]. Ключ - это также и очень мощный символ, который принадлежит как профанному, так и сакральному мирам и присутствует, без преувеличения, во всех культурных традициях. Ключ - это символ тайны и ее хранителя, а также постижения этой тайны. Ключ - это "власть, сила выбора, вход, свобода действия, знание, инициация" (Тресиддер Д. Словарь символов. - М.: ФАИР- ПРЕСС, 1999).
"Среди множества значений слова "ключ", существующих только в русском языке, наиболее активно В. В. Набоков использует следующие: ключ как приспособление для запирания и отпирания замка; ключ как средство, возможность для разгадки, понимания чего-либо, овладения чем-либо; ключ как бьющий из земли родник, источник. В романе "Защита Лужина" главный герой, маэстро шахмат, пытается отыскать не только ключ к бесспорной победе в поединке с Турати за шахматную корону, но найти ключ к шахматной композиции, в которой некие таинственные силы разыгрывают на доске его жизнь: "Домой, - сказал он тихо. - Вот, значит, где ключ комбинации"; "Ключ найден. Цель атаки ясна"; "Лужин мгновенно нашел ключ"".
Глава третья </h2></ul> - 220 -
"Эта глава - самая фабульная в романе. В ней описано переселение Федора Константиновича на новую квартиру, где он встречается с дочерью квартирохозяйки Зиной Мерц, которая вызывает у него необыкновенно глубокое и сильное чувство.
много спустя - как реальная женщина в его жизни, Даже после знакомства с Зиной ее реальность остается несколько условной. Зина описывается совсем не так, как другие женские персонажи "Дара". Те вполне телесны, с ямочками на бледных щеках и нежным подкрашенным ртом или с губами, как "сугручная печать на письме, в котором ничего не написано". От них веет духами с мутным сладковато-бурым запахом, их тела соблазнительно доступны, и реакция героя на них - такая же грубо-материальная и чувственная: "сердце вдруг начинало колотиться, и сразу высыхали губы" или пробуждался дикий ночной голод, утолявшийся черным хлебом с простоквашей.
Совсем другое дело - Зина. В ее облике подчеркиваются легкость, воздушность, серебристость, небесность; в нем начисто отсутствуют земные детали. Ее бледные волосы светло и незаметно переходят в солнечный воздух вокруг головы, она все время "ограничена легчайшими покровами того самго впечатления", которое производит на Федора Константиновича" ( Ю. Апресян ).
Каждое утро, в начале девятого, один и тот же звук за тонкой стеной, в аршине от его виска, выводил его из дремоты. Это был чистый, круглодонный звон стакана
347: В романе "Приглашение на казнь" есть этот мотив повторяющегося звука - который с надеждой воспринимает Цинциннат, ожидая освобождения, - но который на поверку оказывается производимым тюремщиками, готовившими для него лаз в удаленную камеру - к мсье Пьеру.
В редеющей местами дремоте он различал звуки уборки; стена вдруг рушилась на него
348: "Приглашение на казнь" так рушатся стены камеры Цинцинната - ближе к финалу романа - рушатся в результате целенаправленной именно "уборки", или, по-другому, снятия декораций.
пахнувшая кислым потом швейцариха приходила с пылесосом
349: В романе про радости страсти ( не путать с "Лолитой" ) от одной из второстепенных кукол несет чесноком.
Щеголев - по своим темным делам.
418: В романе "Машенька" есть похожий персонаж - Алферов. Его Л. Целкова называет "пошло-безобидным", но и "таким неприятным". "Чужой город, проходивший перед ним, только движущийся снимок", - думает Ганин.
"Бабочку" Фета и тютчевские "Тени сизые"
350: Стихотворение Фета звучит так:
Если стих Фета "вращается" около бабочки, то тютчевское упоминает мотылька лишь по касательной..
попал на самое скверное у самого лучшего из них (там, где появляется невозможный, невыносимый "джентльмен" и рифмуется "ковер" и "с?р"),
351: В четырехтомнике 1990 года комментарий Олега Дарка к этому месту невозмутимо сообщает, что самый лучший - это Бунин, "которого Набоков считал своим учителем", а что за стихотворение - умалчивается.
"Осенний вечер" (с эпиграфом из русифицированного Эдгара По):
Так, во всяк. случае утверждает, автор "Живого журнала".
"Громокипящий Кубок"
352: "Громокипящий кубок" - сборник стихотворений Игоря Северянина, первый, принесший ему успех (до этого он издавал стихи только небольшими брошюрами). Книга стихов была напечатана в московском издательстве "Гриф" в 1913 году. Выделяются части - разделы "Мороженое из сирени" и "За струнной изгородью лиры".
уцелело очень мало, а именно только то, что естественно продолжает Пушкина - 190 -
"В теме Пушкина автор "Дара" вновь противостоит Соловьеву, во всяком случае, Соловьеву в трактовке Л. Шестова: "Откуда он знает, что на последнем суде поэтический гений ценится меньше, чем средняя и даже высокая добродетель... Это загадочно, непонятно, но это так: Соловьев, как и Толстой, не любил Пушкина и враждовал с ним... Я не колеблясь скажу, что во всей мировой литературе Пушкинский Дон-Жуан был больше всего ненавистен Соловьеву. Если бы ему самому пришлось взяться за эту тему, он бы, пожалуй, написал о Дон-Жуане то же, что о Пушкине или Лермонтове, то есть, что Дон-Жуан погиб по приговору доброй и разумной судьбы или по воле Божьего Провидения, так как его нравственный уровень не соответствовал отпущенному ему природой таланту" [Шестов 2002: 475--476]" ( О. Сконечная ).
я чувствую в них лишь то, что тогда, вчуже, чувствовал мой отец.
417: Л. Целкова в своем исследовании о романах Набокова и русской литературной традиции высказывает спорную мысль о том, что главной философской идеей всего творчества Набокова была такая: быть счастливым и ощущать полноту жизни можно лишь в мечтах, в воображении. "Нет реальной Машеньки, в романе "Дар" нет отца Федора Константиновича, нет Яши, нет и внимательного, дружески расположенного Кончеева".
Я с ней познакомился в июне 1916 года. Ей было года двадцать три.
441: Это воспоминание создает параллели с повестями Тургенева "Первая любовь", "Ася" и "вешние воды", счите Л. Целкова. "Вновь автор не скрывает своих стилистических заимствований, так как после первого "тургеневского" повествовательного периода сразу же подтверждает правильность догадки читателя. В спальне возлюбленной "был маленький портрет царской семьи и пахло по-тургеневски гелиотропом".
353: В одном из рассказов Набокова ( "Адмиралтейская игла"? ) герои тоже, увлеченные любовным чувством, пропускают мимо ушей февральскую революцию ( "Красиво, с обилием многоточий, изображая то лето, Вы конечно ни на минуту не забываете, - как забывали мы, - что с февраля "страной правило Временное Правительство", и заставляете нас с Катей чутко переживать смуту, то есть вести (на десятках страниц) политические и мистические разговоры, которых - уверяю Вас - мы не вели никогда" ).
По вечерам я провожал ее домой. Эти прогулки мне когда-нибудь пригодятся. В ее спальне был маленький портрет царской семьи, и пахло по-тургеневски гелиотропом. - 42 -
"Дым" И. С. Тургенева, "в котором именно это садовое растение своим приятным запахом напоминает герою о его первой любви".
Ссылка на "Дым" проявится и в таких строках "Дара" - "Из русского гастрономического магазина вышел инженер Керн, опасливо суя пакетик в портфель, прижатый к груди, а на поперечной улице (как стечение людей во сне или в последней главе "Дыма") мелькнула Марианна Николаевна Щеголева с какой-то другой дамой, усатой и очень полной".
То было время, когда автор "Хочу быть дерзким" пустил в обиход тот искусственный четырехстопный ямб
354: Автор этот - Константин Бальмонт. Вот фрагмент его знаменитого ( как сказала бы Эллочка ) стихотворения - "Хочу быть дерзким, хочу быть смелым, Из сочных гроздий венки свивать. Хочу упиться роскошным телом, Хочу одежды с тебя сорвать!"
"Ветер" был одинок - только вдали бегал непривлекательный сеттер, - да пользовалась его предложным падежом крымская гора
355: "о ветре" - "Ай-Петри".
вс? гасло на гибельном словесном сквозняке, а я продолжал вращать эпитеты, налаживать рифму, не замечая разрыва, унижения, измены, - как человек, рассказывающий свой сон (как всякий сон, бесконечно свободный и сложный, но сворачивающийся как кровь, по пробуждении), незаметно для себя и для слушателей округляет, подчищает, одевает его по моде ходячего бытия - 39 ---
По словам Буланковой, предметом сравнения здесь является творчество, образом - человек, рассказывающий свой сон, а признак сравнения не эксплицирован явно, его надо домыслить. Таким образом актуализируется ассоциативно-образная картина чувств читателя.
356: Возникает контрабандой фигурка тети Лужина, к которой он уходил из школы ( роман "Защита Лужина" ).
в одно прекрасное, холодное утро появляется длинный, легкий англичанин - и жизнерадостно вскарабкивается на вершину.
357: В другом фрагменте романа появились два англоязычных велосипедиста, бодро и жизнерадостно совершавшие путь в Пекин.
Достоверно узнал он про судьбу только одного экземпляра: его купила два года тому назад Зина Мерц - 97 --.
"Дядюшкин сон" - отмечает Л. Целкова. Она независима, порывиста, решительна и напоминает исследовательнице многих героинь Тургенева и Достоевского, хотя и "является их бледным схематическим подобием". По мнению Целковой, автор почти не уделяет внимания ее душевным движениям, размышлениям и чувствам. А читатель видить ее лишь отраженной в счастливом сознании Годунова-Чердынцева. "Семья, в которой отчим - "бравурный российский пошляк", а мать уступает дочери по развитию и уму, - во многом похожа на семьи в романах Тургенева и Достоевского. Недаром, рассказывая в завуалированных тонах о своих нечистых мечтах, Щеголев невольно перенимает даже тон героев Достоевского и ссылается на него. Но главное, семейная ситуация Зины повторяет ситуацию Верочки в романе "Что делать?" - Верочка сошлась с Лопуховым в собственном доме, обманув бдительную мать" ( Л. Целкова, Романы, 174 ).
Небольшой стол у окна можно было тронуть носком ноги, если вытянуть ее из-под солдатского одеяла, а выкинутой вбок рукой можно было коснуться шкапа у левой стены
358: Очень похожий фрагмент есть в рассказе "Тяжелый дым" - "Но двинуться было неимоверно трудно. Трудно,-- ибо сейчас форма его существа совершенно лишилась отличительных примет и устойчивых границ; его рукой мог быть, например, переулок по ту сторону дома, а позвоночником - хребтообразная туча через все небо с холодком звезд на востоке". Руки, ноги, позвоночник главного действующего лица обоих произведений словно увеличиваются, выходят за пределы комнаты - что напоминает нам о переведенной Набоковым "Ане в стране чудес", руки и ноги которой вылезали в окно и в камин дома Кролика, когда она росла.
сборничек стихов Кончеева "Сообщение"
359: Позже Набоков напишет рассказ "Оповещение", где речь пойдет также о "конечности" существования.
Из передней грянул звон телефона. - 81 --
Как замечает Зусева, звон телефона прерывает течение стиха, написанного от лица рассказчика и обращенного. ".. к кому? Пока непонятно. Важно отметить тот факт, что стихи не выделены как вставные тексты (как это было в первой главе). На следующей странице читатель узнает, кто та женщина, к которой обращены стихи Федора, - Зина Мерц. Ее имя вновь вызывает к жизни стихи, притворяющиеся прозой. Во всех них постоянно повторяются два мотива - любви к вымыслу и звезды. В этой же главе Федор заходит в русскую книжную лавку, где ему на глаза попадается статья о Н. Г. Чернышевском в советском шахматном журнале. Федор решает составить художественное жизнеописание Чернышевского, которое и является четвертой главой "Дара"".
Как звать тебя? Ты полу-Мнемозина, полумерцанье в имени твоем, - и странно мне по сумраку Берлина с полувиденьем странствовать вдвоем. --1--
сочинении "Миры и антимиры Владимира Набокова" ( глава "Шахматный секрет романа "Дар" ).
У Муз и Мнемозины есть священный источник-ключ. Не случайно Джонсон цитирует здесь же Пушкина:
"Кипят ключи кастальские во мне", как сказал один из героев писателя!
Согласно "Викпедии", дочерьми Мнемозины были - Евтерпа, Клио, Талия, Мельпомена, Терпсихора, Эрато, Полигимния, Урания, Каллиопа. Любопытно, что здесь же утверждается близость образа поэта к Мнемозине - якобы, когда поэтом овладевают музы, он пьёт из источника знания Мнемосины; это значит, прежде всего, что он прикасается к познанию истоков, начал.
нагорный снег, мерцающий в Тибете
360: Так в ткань романа вплетаются мотивы известного сборника стихотворений Набокова "Горний путь".
Ночные наши, бедные владения, - забор, фонарь, асфальтовую гладь - поставим на туза воображения, чтоб целый мир у ночи отыграть!
423: "Воображение Цинцинната становится тем зеркалом, в котором отражается безсмысленная окружающая жизнь. Оно придает "смысл безсмысленному и жизнь неживому"" ( Л. Целкова, Романы Владимира Набокова и русская литературная традиция, 155 ).
Но и с этим тоже придется тебе когда-нибудь проститься.
361: "Проститься" - то есть переехать или уехать, поменять ставшим близким уют квартиры на нечто неизвестное. Почти как в стихотворении: "И в голый рай из жизни перейдем, забывчивость земную пожалеем, не зная, чем обставить новый дом". Тема эта до того грустная, что хочется сказать вслед за героем "Приглашения.." - "А ведь он ошибается".
рекламная молодуха с сияющей улыбкой показывающая кубик маргарина
362: "Вот вам пошлость в ее чистом виде, и вы поймете, что любые английские эпитеты не покрывают этого эпического рассказа о белокуром пловце и ласкаемых им лебедях. Да и ни к чему ездить так далеко и углубляться в прошлое для подходящего примера. Откройте любой журнал - и вы непременно найдете что-нибудь вроде такой картинки: семья только что купила радиоприемник (машину, холодильник, столовое серебро - все равно что) - мать всплеснула руками, очумев от радости, дети топчутся вокруг" ( "О пошлости" ).
стены каких-то других <i>отвернувшихся</i> домов в глубине были в странных, привлекательных и как будто ни от чего независевших белесых разводах, напоминавших не то каналы на Марсе, не то что-то очень далекое и полузабытое