Поэтика даты у Набокова
Введение
Даты в текстах могут показаться специалисту по поэтике темой будничной. И действительно, только с появлением статьи З. Г. Минц «“Поэтика даты” и ранняя лирика Ал. Блока»[1] началось систематическое изучение даты в литературе именно как семиотического вопроса. Как указывает Минц, в лирических произведениях Блока авторские даты становятся самостоятельными знаками, обладающими как собственными тематическими и эстетическими функциями, так и мощным потенциалом связывания текстов. Кроме того, как и другие элементы текста, даты могут функционировать метонимически, активизируя в рамках одного произведения широкие литературные и экстра-литературные (т. е. исторические) области цитирования.[2]
Названное свойство связывает вопрос дат с более широкой проблемой интертекстуальности и дает основание исследовать поэтику Набокова под этим углом.
Суеверные приметы
Плодотворная идея подобного исследования восходит к утверждению самого Набокова, сказавшего в интервью: “Меня, как и Пушкина, завораживают роковые даты” (SO, 75). В своем комментарии к “Евгению Онегину” Набоков касается попыток Пушкина предсказать дату собственной смерти, замечая, что “суеверность поэта была почти болезненной” (ЕО2, 128).
Отсылка здесь — среди прочих возможных подтекстов — к стихотворению Пушкина 1829 года “Брожу ли я вдоль улиц шумных”[3], реминисценции которого часто возникают в прозе Набокова. Герой “Пнина” рассказывает своим американским студентам, что Пушкин имел “всегдашнюю несчастную привычку <...> тщательно исследовать каждый прожитый день, пытаясь угадать в его тайном значении некую “грядущую годовщину”: день и месяц, которые где-нибудь, когда-нибудь появятся на его надгробном камне” (Pnin, 68; Пнин, 65), и строки из этого пушкинского стихотворения несколько раз повторяются по ходу романа (см. Pnin, 67-68, 73, 82; Пнин, 65-66, 71, 79). В рассказе 1931 года “Занятой человек” Набоков дает пародийный вариант подобных попыток, когда его герой пытается предсказать, в каком возрасте он умрет: “... я, скажем. брожу по улицам... В бою ли, в странствии, в волнах. Или соседняя долина...” (DS, 167; Соглядатай, 160)[4]. Этот же подтекст возникает снова, когда герой пытается представить себе свой будущий некролог: “... вокруг некролога будет сиять равнодушная газетная природа” (DS,170; Соглядатай, 163)[5].
Типология
Далее я перехожу к исследованию текстуальных проявлений набоковского внимания к датам, роковым и прочим. В пионерской статье Минц акцент был сделан на фактических датировках стихов Блока, но это только одна сторона вопроса.[6] Я постараюсь доказать, что даты (и соответствующие им цифры) могут функционировать у Набокова на нескольких уровнях текста.
а). Прежде всего, даты (и цифры) функционируют интратекстуально, в рамках одного произведения. Очевидный пример такой нумерологической игры можно найти в воспоминаниях писателя, где события, восходящие к 1917, году русской революции (SM, 183; ДБ, 167), тематически связываются с гораздо более отдаленным во времени случаем из семейной истории Набоковых, произошедшим в Париже после Французской революции в году, читающемся как анаграмма — 1791 (SM, 56; ДБ, 47). Подобная перестановка цифр обычна для прозы Набокова и будет рассмотрена ниже.[7]
б). Во-вторых, даты функционируют как интертекстуальные узлы, связывающие между собой набоковские произведения и тексты главным образом посредством пушкинских, но также других произведений классической русской литературы.
в). И, в третьих, даты могут использоваться в качестве строительных блоков, из которых создается австорская публичная персона. Другими словами, определенные даты становятся функциональными в контексте публичного мифа о самом себе, который Набоков настойчиво создавал на протяжении всей своей русской и американской карьеры. Это утверждение будет развито ниже.
полигенетичными[8] в том смысле, что они восходят к разным источникам — или, точнее, могут функционировать одновременно на каждом из названных уровней (интратекстуальном, интертекстуальном, мифологическом). Ниже будут приведены примеры каждого типа, особое внимание будет уделено потенциально полигенетичным связям.
Двенадцать / тринадцать
Прежде чем двигаться дальше, следует сделать отдельное замечание о разнице между Юлианским (“старый стиль”) календарем, по которому Россия жила до 1918 года, и Григорианским (“новый стиль”), принятом в большинстве стран Западной Европы с XVI века. Как Набоков заботливо объяснил своим нерусским читателям (SM, 13-14; EO1, XXVI), переход со старого стиля на новый привел к добавлению тринадцати дней к числам Юлианского календаря в XX веке, двенадцати в прошлом веке и так далее по убывающей — обстоятельство, которое следует иметь в виду, вычисляя роковые даты не только в личной биографии автора, но и в биографиях его героев. День рождения Пнина “как-то незаметно проскальзывал в Григорианской маске (с опозданием на тринадцать — нет на двенадцать дней)” (Pnin, 67; Пнин, 64), также и герой “Занятого человека” не поддается соблазну праздновать рождение через двенадцать, а не через тринадцать дней после исходного числа, “как лукаво предлагала ему сомнительная выкладка” (Соглядатай, 171; DS, 177).
Можно заметить, что выбор между двенадцатью и тринадцатью развивается в изучаемом нами корпусе текстов в самостоятельный повторяющийся мотив. Герой рассказа 1926 года “Сказка” Эдвин заключает договор с чертом, по которому он должен выбрать нечетное число потенциальных любовниц. Он находит тринадцать, но последняя девушка оказывается первой, и он проигрывает. Сравните значимый адрес, по которому Эдвин должен встретиться с чертом (естественно, по улице Гофмана): “номер тринадцатый” (ВЧ, 59); в английском переводе (TD, 51) “between Number Twelve and Fourteen” (“между номерами двенадцатым и тринадцатым”). Лолите, конечно же, было двенадцать, когда Гумберт ее встретил, а бросила она его в четырнадцать. В сборник “Nabokov’s Dozen”(Набоковская дюжина, 1958) входит тринадцать рассказов, как, кстати, и в три последующие сборника, вышедшие при жизни писателя; 4 х13 = 52, и это число тоже окажется маркированным в авторской нумерологической и мифологической системе.[9]
Подобные наблюдения уже граничат с нумерологической магией, но как должно продемонстрировать наше исследование, магия чисел едва ли может служить внимательному исследователю творчества Набокова поводом для шуток.[10]
Интра- и интертекстуальные связи
Роковые даты
Переходим к конкретным датам. Для удобства последующие главки располагаются в хронологическом порядке.
1 (12 / 13) января
День наступления нового года часто фигурирует в произведениях Набокова. В “Аде” Ван Вин говорит между прочим о “[своем] дне рождения пятьдесят два года и 195 дней назад” (Ada, 535), и опираясь на другой пассаж, мы можем датировать это высказывание: “Сегодня понедельник, 14 июля, 1922” (Ada, 551). Следовательно, Ван Вин родился 1 января 1870 года. 1 января — это также общий день рождения дочери и четвертой жены Вадима из “Посмотри на арлекинов!” (LATH, 226). Себастьян Найт родился накануне этого дня: “тридцать первого декабря 1899 года” (RLSK, 5)
Примеры можно множить. Гумберт Гумберт подробно рассказывает: “Я знал, что влюбился в Лолиту навеки; но я знал и то, что она не навеки останется Лолитой: 1-го января ей стукнет тринадцать лет” (Lolita, 65; Лолита, 54). Здесь возникает довольно интересная (с нумерологической точки зрения) связь с темой двенадцати/тринадцати в других произведениях Набокова. Как заметил он в комментарии к “Евгению Онегину”, там в 4 и 5 главах много суеты вокруг именин Татьяны, а Татьянин день — это именно 12 января (см. ЕО2, 486). Но события в “Онегине” следуют Юлианскому календарю, который в XIX веке, когда Татьяна праздновала свои именины, отставал от Григорианского на двенадцать дней, а когда родилась Лолита — на тринадцать. Таким образом на первый взгляд невинное примечание Набокова в комментарии к “Онегоне” приобретает неожиданное интертекстуальное измерение, связывая двух вымышленных героинь через системы летоисчисления: “во всем мире 12 января 1799 и 13 января 1800 — а в России оба числа были 1 января ” (ЕО1, XXVI).[11]
5 января
Это еще одна дата, дающая интра- и интертекстуальные побеги. Из “Ады” мы узнаем, что “Маринин роман с Демоном Вином начался в ее, его и Дэниэла Вина день рождения, 5 января 1868” (Ada, 10). По подсчетам Набокова в его комментарии к “Онегину” (ЕО1, 42), 5 января — возможная дата вещего сна Татьяны (в пятой главе, накануне ее именин). Есть связь и с автобиографией Набокова, предисловие к английскому варианту которой датировано 5 января 1966 (SM, 16), а в тексте воспоминаний читаем, что сестра автора Ольга родилась 5 января 1903 (SM, 49).[12] Можно также найти здесь библейский (и Шекспировский) подтекст — это двенадцатая ночь.
15 февраля
Число 15 февраля служит основанием неоднократно обсуждавшейся нарративной игры в “Пнине”. Упоминание “вторника” вызывает следующее повествовательное отступление: “Вторник-то вторник, но какое сегодня число, спросим мы. День рождения Пнина, например, приходился на 3 февраля по Юлианскому календарю, по которому он родился в Петербурге в 1898 году” (Pnin, 67; Пнин, 64). По Григорианскому календарю, следовательно, день рождения героя должен быть на двенадцать дней позже (15 февраля). Далее повествователь вновь возвращается к этой теме: “Был вторник, и, значит, он мог пойти в свое излюбленное прибежище [университетскую библиотеку] сразу после завтрака и оставаться там до обеда” (Pnin, 72; Пнин, 70). И дальше: “Как обычно, он отправился в комнату периодики и пробежал там раздел новостей в последнем (за субботу, 12 февраля, — а сегодня вторник, О, Невнимательный Читатель!) номере русской ежедневной газеты...” (Pnin, 75; Пнин. 72).
Так внимательному читателю дают понять, что он должен догадаться, исключительно на основании внутрироманных подсказок, что нарративное настоящее совпадает с днем рождения героя (обстоятельство, которого сам герой явно не замечает; эта нарративная игра повторяется в заключительной части романа — см. Pnin, 186; Пнин, 176).[13]
Есть тут связь и с другими романами Набокова. В “Бледном огне” (PF, 20; БО, 17) Кинбота представили Шейду “16 февраля” 1959, т. е. по “старому стилю” 3 февраля (= 16 - 3). В “Аде” именно “3 февраля 1893” [по новому стилю 3 + 12 = 15] связь Вана Вина с сестрой становится известной Демону. А в последнем романе Набокова “Посмотри на арлекинов!” Вадим определяет “момент писания” как “15 февраля 1974” (LATH, 168).
1 апреля
“родился 1 апреля 1809” (NG, 150; ЛРЛ, 131). Помимо того, что это традиционный день шуток и розыгрышей, это еще и подлинно полигенетичный пример, активирующий связи сразу в нескольких направлениях. Мы помним листки календаря первых шести дней апреля, которыми помечены двери в “Машеньке”: Алферов, которого герой собирается орогатить, живет в комнате, помеченной 1 апреля (Mary, 5; Машенька, 12). Действие “Дара” начинается “в исходе четвертого часа, первого апреля 192... года” (Gift, 11; Дар, 9). Это обстоятельство оказывается тематически мотивированным, потому что именно в этот день Федор становится объектом первоапрельского розыгрыша (Gift, 37; Дар, 39). Имеется и интертекстуальная мотивировка. Сравните начало пушкинского отрывка “Роман на Кавказских водах”: “В одно из первых чисел апреля 181... года <...>”[14]
Герман в автопереводе “Отчаяния” говорит, что он “made an April’s fool of someone [=the reader]” (Despair, 34) (в русской версии (Отчаяние, 26) нет упоминания первого апреля — “А я только что здорово кого-то надул”) и когда его “повесть вырождается в дневник” (Despair, 218; Отчаяние, 199), последняя запись оказывается сделанной 1 апреля (Despair, 221; Отчаяние, 201). Возможно, Набоков здесь пародирует Джойса (запись, датированная 1 апреля, появляется в заключительной части “Портрета художника в юности” [1916] )[15], но здесь есть интертекстуальные связи и с русской литературой. “Дневник лишнего человека”(1850) Тургенева завершается монологом в стиле Германа (у Тургенева запись от 1 апреля): “Кончено... Жизнь кончена. Я точно умру сегодня. На дворе жарко... почти душно... или уже грудь моя отказывается дышать? Моя маленькая комедия разыграна. Занавес падает”.[16]
Мотив 1 апреля вновь возникает в рассказе 1930 года “Пильграм”(англ. перевод “The Aurelian”. — Прим. пер.), где мечта героя как будто сбывается “в серый и сырой апрельский день” (Соглядатай,199; в ND, 83 дата уточнена: “a certain first of April, of all dates” (“ именно в одно из первых апреля”)).
4 / 5 июля
Все, кто читал “Лолиту”, помнят, что Лолита бросила Гумберта 4 июля (ср. “ <...> в городе меж тем начали справлять великий национальный праздник, судя по мощным хлопушкам” (Lolita, 239, 242-243; Лолита, 226, 228-229)), и на следующий день Гумберт отправился на ее поиски. Это соотносится с “Бледным огнем”, где день рождения Шейда, и, вероятно, Кинбота, приходится на 5 июля (PF, 13, 157-163; БО, 10, 149-155); Шейд заканчивает песнь 1 своей поэмы 4 июля 1959 (PF, 13, БО, 10), а 5 июля Градус, по словам Кинбота, отправляется на задание (PF, 74; БО, 70). В “Пнине” первый сердечный приступ героя приходится на “4 июля 1920-го” (Pnin, 21; Пнин, 22).
15 июля
Это дата становится роковой в вымышленном мире “Короля, дамы, валета”. В исправленной английской версии романа сообщается, что премьера “Короля, дамы, валета” — фильма внутри романа — назначена на 15 июля (KQK, 212); в русском оригинале фильм не фигурирует. Отрывочная информация, рассыпанная по тексту, позволяет заключить, что это также день, в который завершается действие романа и Марта умирает (ср. “tomorrow or the day after tomorrow”: “завтра или послезавтра” (KQL, 261).
И здесь игра с датами получает интертекстуальный импульс, когда мы узнаем (из биографической справки, сопровождающей сделанный Набоковым перевод на английский “Героя нашего времени”), что именно это число — 15 июля 1841 — также день смерти Лермонтова. В “Бледном огне” Градус прибывает в аэропорт Cоte d’Azur “вскоре после полудня 15 июля 1959 года” (PF, 250; БО, 237), а в указателе на имя Кинбота отмечено “его тщетное ожидание Ш. 15 июля” (PF, 312; БО, 300[17]). Следует добавить, что это также день св. Владимира. Действие рассказа 1931 года “Обида” происходит именно в день именин Владимира Козлова (DS, 33; Собеседник, 93).
20 / 21 июля
В окончательном английском варианте своей автобиографии Набоков назвал год рождения отца — 1870 и число — 20 июля (SM, 173, в ДБ нет)[18]. По “старому стилю” это было бы 8 июля (= 20 — 12), а это день рождения отца Федора в “Даре” (Gift, 103; Дар, 118). Это же число было бы 21 июля (= 8 + 13) по “новому стилю” в нашем веке — день рождения Ады (Ада, 6), а также день последнего визита Вана Вина во флорамур (“двадцать первое июля девятьсот — четвертого или восьмого” (Ada, 358)), и — в “Бледном огне” — день, когда Шейд закончил поэму и был застрелен Градусом (PF, 13, БО, 11).
19 октября
Кинбот в “Бледном огне” датирует свое предисловие “19 октября 1959 г.” (PF, 29; БО, 25). Набоков прокомментировал это обстоятельство в интервью: “По-моему, это так мило, что день, когда Кинбот покончил с собой ( а он несомненно это сделал, положив последний редакторский штрих на текст поэмы) совпадает с <...> годовщиной пушкинского Лицея <...>” (SO, 74). В комментарии к “Евгению Онегину” (ЕО3, 129-131) Набоков подтверждает, что Александровский Лицей действительно открылся 19 октября 1811 года и что “Пушкину суждено было набожно отмечать годовщины этого события”.[19] Роман Якобсон сообщает, что Пушкин возможно сжег последнюю главу “Онегина”, “свою последнюю поэтическую память о восстании декабристов”, 19 октября[20] — сравните с утверждением Кинбота о том, что Шейд сжег земблянские варианты своей поэмы (PF, 15; БО, 12).
Набоков принадлежит к классу авторов, когда-то названному Борисом Томашевским “писателями с биографиями” (в отличие от “писателей без биографий”)[21]. Томашевский пишет:
“<...> для писателя с биографией учет фактов его жизни необходим, поскольку в его произведениях конструктивную роль играло сопоставление текстов с биографией автора и игра на потенциальной реальности его субъективных излияний и признаний. Но — не послужной список и не следственное дело, а та творимая автором легенда его жизни, которая единственно и является литературным фактом.”[22]
с биографией, различные факты биографии могут приобретать в его произведениях текстуальный статус. Мнения, литературные пристрастия, лингвистические выверты, а также личные имена, даты и другие документальные реалии могут быть использованы в качестве материала для моделирования персоны автора. И, как любой другой элемент текста, эта авторская персона может открыто фигурировать в литературном произведении, становиться его подтекстом или объектом пародии.[23]
которые оказываются глубоко полигенетичными: а). день рождения Набокова и б). дата смерти его отца.[25]
23 апреля 1899
Набокову удалось до такой степени текстуализировать дату своего рождения, что документальная точность стала обстоятельством второстепенным. В “Speak, Memory” (SM, 13-14) автор, путем сравнения Юлианского и Григорианского календарей, приходит к 23 апреля 1899 года, и это число теперь считается его официальным днем рождения. Соответственно, исходной датой (по “старому стилю”) должно быть 10 апреля, к которому в прошлом веке прибавлялось 12 дней и 13 в этом — нумерологический факт, который, как мы помним, играет важную роль в произведениях ВН (день рождения Пнина, который “как-то незаметно проскальзывал в Григорианской маске” и проч.). Следовательно, не стоит придавать большого значения тому обстоятельству, что в последней официальной советской энциклопедии по-прежнему дается дата “12 (24). 4. 1899”[26], поскольку настоящее исследование касается исключительно биографической легенды, “творимой автором” (Томашевский ).
“Слова о Полку Игореве” (IC, 1, 86, 93) Набоков трижды возвращается к факту (если это факт), что именно “во вторник, 23 апреля 1185 года” Игорь с дружиной выступил в поход[27]. В других произведениях (SM, 13-14; LDQ, 8, 25) он указывает, что 23 апреля — это предполагаемая дата рождения (и смерти) Шекспира;[28] а также дата смерти автора “Дон Кихота”, хотя и считает нужным заметить, что Сервантес и Шекспир “умерли по разным календарям” (LDQ, 25). Набоков также охотно отмечал, что родился через сто лет после Пушкина.
Как год, так и день рождения автора встречаются под разнообразными нумерологическими масками во всем изучаемом корпусе текстов.
1899
В этом году родились Себастьян Найт (RLSK, 5) и Вадим из “Посмотри на арлекинов!” (последний говорит, что в 1900 ему был один год от роду (LATH, 123)). В рассказе 1944 года “A Forgotten Poet” (“Забытый поэт”) (ND, 29) 1899 фигурирует как юбилей (50 дней со дня смерти) Перова. В “Аде” дед Вана Вина Дедалус родился 1799 (см. “Родословное древо”), на век позже основателя клана Винов князя Всеслава Земского (род. в 1699 г., см. “Родословное древо” и Ada, 43).
Следует также отметить привязанность Набокова к числу “999” (= [ 1 + 8 ] 99). Таково число строк в поэме Джона Шейда, а в другом стихотворении этот поэт пишет: “Уличные фонари пронумерованы, и возможно, / Что номер девятьсот девяносто девятый / <...> Это один из моих старых друзей” (PF, 192; БО, 183). В комментарии Кинбот упоминает “три тысячи девятьсот девяносто девятый раз”, что Шейд посещает спальню своей жены (F, 157, БО, 149); последний адрес Пнина в Вайнделле — “девятьсот девяносто девять, Тодд Роуд” (Pnin, 151; Пнин, 143). А Лолита отвлекает Гумберта, указывая ему на одометр: “... ах, смотри, все девятки превращаются в следующую тысячу” (Lolita, 214; Лолита, 200). Сравните также китайскую казнь — “разрезание на тысячу кусков”, упоминаемую в “Николае Гоголе” — цель ее в том, “чтобы пациент не дай Бог не умер на девятьсот девяносто девятом” (NG, 39; ЛРЛ, 57).
23 апреля
“Аде”говорится, что Демон и Аква поженились в 1869 году “в день святого Георга” (Ada, 19), то есть 23 апреля, а позже безумная Аква вспоминает, что находится замужем “с самого дня рождения Шекспира” (Ada, 26). Это число также переводится на “старый стиль”: “к 10 апреля [= 23 — 13] ухаживала [за Демоном] уже Аква”(Ada, 15). Демон навещает Ардис 23 апреля 1884 (237) и 23 апреля 1922, в день, когда умирает Андрей Вайнлэндер, предоставляя Аде вновь соединиться с братом (Ada, 551).[29] В последнем романе Набокова на 23 апреля 1930 года приходятся как смерть первой жены Вадима Айрис, так и его решение отказаться от английского как основного языка (LATH, 65, 69-70, 124).
Более того, эти цифры могут быть анаграмматически вплетены в текст. В Лолите они возникают в адресе семьи Гейз — “342 Лаун стрит” (Lolita, 37; Лолита, 26) и в номере гостиничной комнаты в “Зачарованных охотниках”(342), где останавливаются Гумберт и Лолита (Lolita, 118; Лолита, 105); также сообщается, что Гумберт за время их странствий потратил на бензин “ 1 234” доллара (Lolita А, 172; Лолита, 158). А в “Арлекинах” говорится , что Вадим посетил “Стерлинг, Форт Морган (Ел. 4325)”. В рассказе “Волшебник” ослепленный страстью к нимфетке герой, похожий на Гумберта, воображает, как достает из почтового ящика газету “от тридцать второго числа” (Enchanter, 50; Волшебник, 21).[30]
И снова жизнь коррелирует с вымыслом. Даже цифры из номера телефона Набоковых в дореволюционном Петербурге вплетаются в анаграмматический узор. В автобиографии Набоков говорит, что номер этот был — удивительное дело — “24-43, двадцать четыре сорок три” (SM, 235; ДБ, 203 ).[31]
28 марта 1922
и его произведения. В английской версии автобиографии Набоков обыгрывает дату гибели своего отца, застреленного в Берлине.[32] Во второй главе он начинает рассказывать, как:
«28 марта 1922 года, около десяти часов вечера, моя мать по обыкновению сидела в гостиной на угловом диване красного плюша, а я читал ей цикл Блока об Италии — как раз добрался до конца маленького стихотворения о Флоренции, которую Блок сравнивает с нежным, дымным цветком ириса, и она говорила, подняв глаза над вязанием: “Да, да, Флоренция действительно похожа на дымный ирис, как верно![33] Я помню...” — когда зазвонил телефон» (SM, 49; искл. из ДБ, ср. 41).
Здесь повествование прерывается, и тема вновь возникает только в девятой главе, где Набоков сообщает, что В. Д. Набоков “погиб от пули наемного убийцы 28 марта 1922 года в Берлине” (SM, 173; искл. из ДБ).[34]
Это дата возникает в произведениях ВН с исключительной настойчивостью. Стихотворение “Вечер на пустыре” (английский перевод (РР, 69) с посвящением “Памяти В. Д. Н.”, в русском оригинале посвящения нет (Стихи, 246)), датировано 1932: десять лет со дня гибели В. Д. Набокова. Рассказ “Лебеда” (Соглядатай, 104-115; DS, 23—55), описывающий несостоявшуюся дуэль В. Д. Набокова в Петербурге (см. SM, 188-193; ДБ, 173-177), также был напечатан в 1932 г. Набоков датировал свое предисловие к английскому переводу “Дара” (Gift, 9) “28 марта 1962 года” — это сороковая годовщина смерти его отца, а предисловие к переводу “Короля, дамы, валета” (KQK, IX) — “28 марта 1967” — сорок пятая годовщина.[35] Первое апреля — исключительно полигенетичная дата, как мы видели, — приобретает еще один оттенок, когда мы узнаем, что В. Д. Набоков был в этот день похоронен.[36]
— после смерти Андрея Вайнлэндера — в 1922 году (Ada, 536). Вану Вину в этот год исполняется пятьдесят два, как В. Д. Набокову в год его смерти (год рождения Вана —1870 — указан в “Родословном древе”). 1922 также год “последней и фатальной операции” матери В из “Истинной жизни Себастьяна Найта” (RLSH, 8). В “Арлекинах” (LATH, 3) это “последний год”, который Вадим проводит в Кембридже (как и сам Набоков — ср. в автобиографии “в последнюю мою кембриджскую весну” (ДБ, 230; в SM, 270 — “last and saddest spring”/“последняя и самая грустная весна”).
Следует также отметить поливалентное значение числа “52”. В “Лолите” среди меняющихся номерных знаков машины Клэра Куилти встречаются “Q 32888” и “CU 88322” (Lolita, 245; в Лолите, 232 цифры другие), что активирует несколько внутрироманных соответствий (например, с ложным телефонным номером “2-82-82” (Lolita, 229; Лолита, 216), а также с годом (19) 52 ( = сумме всех цифр номерных знаков), когда прерывается действие романа и все три главных действующих лица умирают.[38]
Но здесь есть и более скрытая, зашифрованная связь со смертью отца автора: погрузившись в такого рода изыскания, трудно не заметить странное анаграмматическое сходство с датой 28. 3. (19)22. А стоит заметить эту связь, как тут же вырастает сеть новых интертекстуальных возможностей. Их можно суммировать, как показно на табл. 1.
Табл. 1:
“Лолита”: 1952 = год смерти протагонистов; 52 = сумма всех цифр на номерных знаках Куилти.
“Лолита” + “Speak, Memory”: анаграмматическая связь между номерными знаками (32888 и 88322) и 28. 3. (19)22.
“Speak, Memory”: 52 = возраст В. Д. Набокова в год его смерти.
“Ада” + “Speak, Memory”: Ван Вин и Ада воссоединяются в 1922, Вану Вину 52 года.
(19) 52 “Истинная жизнь Себастьяна Найта” + “Speak, Memory”: мать В. умирает в 1922 г.
“Посмотри на арлекинов!” + “Speak, Memory”: 1922 = последний год Вадима в Кембридже, и год, когда он встречает Айрис (ср. Сирин / В. Ирисин и “дымный ирис” Блока).
“Пнин”: 1952 = Пнин посещает вечер, посвященный столетию смерти Гоголя.
“Ада”: 1852 = год смерти Эразмуса Вина.
“Набоковская дюжина”: 52 = 4 х 13, число рассказов ВН, включенных в сборники.
Заключение
И при чем здесь все это?
“Маятник Фуко”[39]
Подобное нумерологическое исследование неминуемо ставит вопрос о тематической значимости сделанных выводов и границах интерпретации. Или, возможно, нам следует прямо сказать о нарушении границ интерпретации (overinterpretation), поскольку очевидно, что такое исследование приведет к ничем не ограниченной и не поддающейся строгой проверке интертекстуальности — тому, против чего нас предупреждали такие теоретики семиотики, как У. Эко (особенно настойчиво в “Границах интерпретации”[40]).
Но даже если согласиться с Эко и другими теоретиками в том, что литературная интерпретация должна быть чем-то ограничена, я не думаю, что следует задаваться здесь проблемой релевантности. Набоковская поэтическая стратегия основывается на полигенетичности текста — использования возможности все новых интерпретаций, брезжащих за фасадом уже найденных. Зачем же их ограничивать? Уместнее вспомнить здесь — в качестве заключения — знаменитые строки из “Бледного огня”, предвосхищающие размышления будущего исследователя о границах интерпретации: “<...> это-то и есть / Весь настоящий смысл, вся тема контрапункта; / Не текст, а именно текстура, не мечта, / А совпаденье, все перевернувшее вверх дном” (PF, 62-63; БО, 59). Или, возвращаясь к теме дат в текстах, которые есть не более чем метки тех временных сближений, благодаря которым реальность и литература могут стать одним, вспомните сверкающий финал “Парижской поэмы” (1943):
(неповторной, поскольку она
по-другому, с другими актерами,
будет в новом театре дана),
я почел бы за лучшее счастье
чтоб пришелся узор настоящего
на былое, на прежний узор;
чтоб опять очутиться мне — о, не
в общем месте хотений таких,
ностальгических неразберих, —
но с далеким найдя соответствие,
очутиться в начале пути,
наклониться — и в собственном детстве
как подарок, как чудо, и стать
серединою многодорожного
громогласного мира опять.
по ликующим липам в окне,
по их зелени преувеличенной
и по солнцу на мне и во мне,
и по белым гигантам в лазури,
по сверканью, по мощи, прищуриться
и узнать свой сегодняшний миг. (Стихи, 273-274)
Примечания:
(Pekka Tammi) — профессор сравнительного литературоведения университете Тампере (Tampere), Финляндия. Автор книг “Problems of Nabokov’s Poetics. A Narrotological Analysis” (1985) и “Russian Subtexts in Nabokov’s Fiction” (1999), а также публикаций (на финском, русском и английском языках) по нарратологии, интертекстуальности и литературной семиотике.
Маликова, Мария Эммануиловна — филолог, переводчик, редактор пятитомного собрания сочинений “Русского Набокова” (готовится к печати в издательстве “Симпозиум”). Живет в Санкт-Петербурге.
Сокращенный вариант этой статьи был прочитан в качестве доклада на пятом Съезде IASS в Калифорнийской университете, Беркли в июне 1994 года. С некоторыми изменениями текст вошел в Nabokov’s Poetics of Dates // Scando-Slavica, Vol. 41, pp. 75--97 и в находящуюся в печати книгу Russian Subtexts in Nabokov’s Fiction. Tampere: Tampere University Press, 1999 (Tampere Studies in Literature and Textuality). Здесь печатается с сокращениями.
Для ссылок на произведения В. В. Набокова приняты следующие сокращения (в скобках — даты написания):
БО — Бледный огонь. Перевод Веры Набоковой. Ardis: Ann Arbor, 1983.
Волшебник — Волшебник (1939) // Russian Literature Triquarterly. Ed. by D. Barton Johnson. 1991. #24. С. 9-41. (Перепечатано: Звезда. 1991. №3, С. 9-28).
ВФ— Весна в Фиальте и другие рассказы. Нью-Йорк: Изд-во имени Чехова, 1956.
ВЧ — Возвращение Чорба. Рассказы и стихи. Берлин: Слово, 1930.
Дар — Дар (1937-1938, 1952). Ann Arbor: Ardis, 1975.
ДБ — Другие берега. Нью-Йорк: Изд-во имени Чехова, 1954.
КДВ — Король, дама, валет (1928). New York: McGraw-Hill, 1969.
КО — Камера обскура (1932-1933). Берлин: Парабола, 1933.
— Лолита. Пер. на русский автора. New York: Phaedra, 1967.
ЛРЛ — Лекции по русской литературе. Чехов, Достоевский, Гоголь, Горький, Толстой, Тургенев. М.: Изд-во “Независимая газета”, 1996.
Машенька — Машенька (1926). Ann Arbor: Ardis and McGraw-Hill, 1974.
— Отчаяние (1934). Берлин: Петрополис, 1936.
Переписка — Переписка с сестрой. Анн Арбор: Ардис, 1985.
Пнин — Пнин. Пер. с англ. Г. Барабтарло. Анн Арбор: Ардис, 1983.
— Подвиг (1931-1932). Ann Arbor / New York: Ardis / McGraw-Hill, 1974.
Событие — Событие // Русские Записки. 1938. № 4. С. 43-104
Соглядатай — Соглядатай. Париж: Русские Записки, 1938.
Стихи — Стихи. Анн Арбор: Ардис, 1979.
Аdа — Ada, or Ardor. A Family Chronicle. London: Weidenfeld and Nicolson, 1969.
BS — Bend Sinister (1947). London: Weidenfeld and Nicolson, 1972.
Despair — Despair (1937, 1965-1966). Trans. into English by author. London: Weidenfeld and Nicolson, 1966.
DS — Details of a Sunset and Other Stories. Trans. into English by Dmitri Nabokov in collaboration with the author. London: Weidenfeld and Nicolson, 1976.
Enchanter — The Enchanter. Trans. into English by Dmitri Nabokov. New York, Toronto: McGraw-Hill, 1986.
EO — Eugene Onegin. A Novel in Verse by Alexandr Pushkin (1964). In 4 volumes. Trans. into English, with a commentary, by Vladimir Nabokov. Revised ed. Princeton, N. J.: Princeton University Press, 1975 (= Bollingen Series 72).
Gift — The Gift. Trans. into English by Michael Scammel and Dmitri Nabokov with the collaboratin of the author. London: Weidenfeld and Nicolson, 1963.
Glory — Glory. Trans. into English by Dmitri Nabokov in collaboration with the author. New York: McGraw-Hill, 1971.
Hero — A Hero of Our Time. A Novel by Michail Lermontov. Trans. into English by Vladimir Nabokov in collaboration with Dmitri Nabokov. New York: Doubleday, 1958.
IC — The Song of Igor’s Campaign. An Epic of the Twelfth Century (1960). Trans. into English, with a commentary, by Vladimir Nabokov. New York: McGraw-Hill, 1975.
KQK — King, Queen, Knave. Trans. into English by Dmitri Nabokov in collaboration with the author. London: Weidenfeld and Nicolson, 1968.
LL — Lectures on Literature. Ed. by Fredson Bowers. New York: Harcourt Brace Jovanovich / Bruccoli Clark, 1980.
LRL — Lectures on Russian Literature. Ed. by Fredson Bowers. New York: Harcourt Brace Jovanovich / Bruccoli Clark, 1981.
LDQ — Lectures on Don Quixote. Ed. by Fredson Bowers. San Diego: Harcourt Brace Jovanovich / Bruccoli Clark, 1983.
LATH —Look at the Harlequins! New York: McGraw-Hill, 1974.
— Laughter in the Dark (1938, 1961). Trans. into English by author. London: Weidenfeld and Nicolson, 1969.
Letters — The Nabokov-Wilson Lettres. Correspondence between VladimirNabokov and Edmund Wilson, 1940-1971. Ed. by Simon Karlinsky. New York: Harper and Row, 1979.
Lolita — Lolita(1955). London: Weidenfeld and Nicolson, 1959.
Man — The Man from USSR and Other Plays. Intr. and trans. by Dmitri Nabokov. New York and London: Harcourt Brace Jovanovich, 1984.
Mary — Mary (1970). Trans. into English by Michael Glenny in collaboration with the author. London: Weidenfeld and Nicolson, 1971.
ND — Nabokov’s Dozen (1958). Harmondsworth: Penguin, 1971.
NG — Nikolai Gogol (1944). Corrected ed. New York: New Directions, 1961.
PF — Pale Fire. London: Weidenfeld and Nicolson, 1962.
Pnin — Pnin (1953-1955, 1957). London: Heinemann, 1969.
Pouchkine — Pouchkine ou le vrai et le vraisemblable // Nouvelle Revue Francaise. 1937, XLVII, No. 282. Русск. пер. Т. Земцовой “Пушкин, или правда и правдоподобие” (ЛРЛ, 411-424).
PP —Poems and Problems. London: Weidenfeld and Nicolson, 1972.
RB — A Russian Beauty and Other Stories. Trans. into English by Dmitri Nabokov and Simon Karlinsky in collaboration with the author. New York: McGraw-Hill, 1973.
RLSK — The Real Life of Sebastian Knight (1941). London: Weidenfeld and Nicolson, 1960.
SM — Speak, Memory. An Autobiography Revisited. New York: Putnam’s, 1966.
SO — Strong Opinions (1973). London: Weidenfeld and Nicolson, 1974.
TD — Tyrants Destroyed and Other Stories. Trans. into English by Dmitri Nabokov in collaboration with the author. London: Weidenfeld and Nicolson, 1975.
[1] . “Поэтика даты” и рання лирика Ал. Блока // Studia Russica Helsingiensia et Tartuensia. Проблемы истории русской литературы начала ХХ века. Ed. by Liisa Byckling & Pekka Pesonen. Helsinki: Department of SlavonicLanguages, University of Helsinki,, 1989 (= Slavica Helsingiensia 6).
[2] Там же, С. 147
[3] Пушкин А. С. Полное собр. соч. в 10 томах. М.: Изд. Академии Наук, 1956-1958. Т. 3. С. 135-136).
“В бою ли, в странствии, в волнах? / Или соседняя долина <...>” (Пушкин, Т. 3. С. 136). В английском автопереводе рассказа Набоков прямо называет источник: “I’m roaming, say, through noisy streets — aha, that’s Pushkin trying to imagine his way of death...” (DS, 167).
[5] Ср. последние строки пушкинского стихотворения: “И пусть у гробового входа / Младая будет жизнь играть, / И равнодушная природа / Красою вечною сиять” (Пушкин“All around that obituary, to paraphrase Pushkin again, <...> indifferent nature would be shining” (DS, 170). Этот же подтекст используется в рассказе “Ultima Thule” (глава незаконченного романа “Solus Rex”, опубл. в 1942): “Равнодушная природа — какой вздор!” (ВФ, 275) — в английском переводе литературный источник снова обнажен: «“Indifferent nature”, says Pushkin. Nonsense!» (RB, 151).
[6] Как полагает З. Г. Минц, “создание типологической классификации авторских дат и их художественных функций — дело будущего”. Далеко не исчерпывая поставленной задачи, настоящие заметки имеют ту же цель (Минц З. Г. “Поэтика даты” и рання лирика Ал. Блока, С. 148).
[7] Один характерный пример: Себастьян Найт умирает в 1936 году в возрасте тридцати шести лет (RLSK, “Лолиты” см. прим. 25.
Pekka Tammi, Seventeen Remarks on Полигенетичность ’s Prose // Studia Slavica Finlandensia No. 7, pp. 189-232; Пекка Тамми, Заметки о полигенетичности в прозе Набокова // В. В. Набоков: Pro et contra. Личность и творчество Владимира Набокова в оценке русских и зарубежных мыслителей и исследователей. Сост. Б. Аверин, А. Долинин, М. Маликова. СПб.: Изд. РХГИ, 1997. С. 514-528.
[9] Последующие сборники — это “A Russian Beauty and Other Stories” (1973); “Tyrants Destroyed and Other Stories” (1975); “Details of a Sunset and Other Stories” (1976). Вадим, герой романа “Посмотри на арлекинов!” также сочиняет “дюжину рассказов” (LATH, 74). Подробнее о “52” см. ниже, рис. 1.
[10] Семиотический подход к “магическим числам” предложен Е. Хелберг-Хирн, там же сделаны наблюдения над темой “двенадцать / тринадцать” (не только “Набоковская дюжина”, но также “чертова дюжина”). См.: Волшебные числа // Studia Russica Helsingiensia et Tartuensia III. Проблемы русской литературы и культуры. Ed. by Liisa Byckling & Pekka Pesonen. Helsinki: Department of Slavonic Languages, University of Helsinki, 1992 (= Slavica helsingiensia 11), pp. 25-36.
Роль вариаций “двенадцать / тринадцать” в произведениях Набокова была отмечена ранее Присциллой Майер (Майер П. Немецкий мотив в творчестве Набокова в 20-е годы // Стрелец. 1989. № 2. С. 277-280). Тема роковых дат рассматривается в ее книге о “Бледном огне” ( Find What the Sailor Has Hidden. Vladimir Nabokov’s Pale Fire. Middletown: Wesleyan University Press, 1988). Удачные наблюдения над датами в “Пнине” содержатся в исследовании Барабтарло (Gennady Barabtarlo, ’s Pnin. Ann Arbor: Ardis, 1989. Особ. С. 121-123 и passim). Мною тоже предпринимался анализ некоторых из этих примеров под иным углом зрения в кн. Problems of Nabokov’s Poetics. A Narrotological Analysis. Helsinki: Suomalainen Tiedeakatemia, 1985 (= Acta Academiae Scientiarum Fennicae B 231), pp. 327-329. Кроме того, даты — применительно к “Лолите” — недавно рассматривались Александром Долининым (Alexandr Dolinin, ’s Time Doubling. From The Gift to Lolita // Nabokov Studies. No. 2, 1995, pp. 3--40). Это серьезное исследование, но его основное положение — что Гумберт, возможно, все выдумал — не имеет (как мне кажется) отношения к обсуждаемому здесь вопросу.
[11] Параллель Татьяна-Лолита является также одной из тем исследования Find What the Sailor Has Hidden. Особ. С. 18-19.
[12] Бойд в своей биографии(Brian Boyd, Vladimir Nabokov. The Russain Years. Princeton N. J.: Princeton University Press, 1990, p. 44) добавляет, что 5 января также день рождения жены писателя, Веры Набоковой, но ошибается, считая это число также днем рождения Люсетт в “Аде”. Ср.: “Другая дочь, на этот раз родная Данова, появилась 3 января 1876” (Ada, 6).
Gennady Barabtarlo, Phantom of Fact. A Guide to Nabokov’s Pnin. pp. 121-123; Alexandr Dolinin, ’s Time Doubling. From The Gift to Lolita
[14] Пушкин, “Романа...” и “Дара” см. также Sergei Davydov, The Gift. Nabokov’s Aesthetic Exorcism of Chernyshevskii // Canadian-American Slavic Studies Vol. 19, No. 3, 1985, pp. 359-362. Кроме того, эта дата упоминается Пушкиным в “Истории села Горюхина”: “Я родился от честных и благородных родителей в селе Горюхине 1801 года апреля 1 числа” (Пушкин, Т. 6. С. 173).
[15] Джойс Дж. “Потрет автора в зеркале” (PR, 211; БО, 192).
[16] Тургенев И. С. Полное собр. соч. и писем в 13 томах. М.: Наука, 1978-1986. Т. 4. С. 215.
[17] В русском переводе опечатка — “15 июня”. — Прим. пер.
“Speak, Memory”, узнаем, что он уточнял год (Переписка, 58--59). Очевидно, в тот момент он считал годом рождения отца 1869.
[19] У Пушкина также вымышленный издатель “Капитанской дочки” (1836) заканчивает рассказ Гринева на этой дате (Пушкин, Т. 6, С. 541). Это совпадение было впервые отмечено де Врайсом (Gerard de Vries, ’s Fire. Some Remarks on Nabokov’s Pale Fire // Russian Literature Triquarterly. Ed by D. Barton Johnson. Vol. 24, 1991, p. 242).
[20] Роман Якобсон Работы по поэтике. М.: Прогресс, 1987. С. 158.
[21] Борис Томашевский, Литература и биография // Книга и революция. 1923. № 4. С. 9.
[22] Там же, (курсив наш — П. Т.). То же противопоставление было разработано Ю. М. Лотманом ( Литературная биография в историко-культурном контексте (К типологическому соотношению текста и личности автора) // Литература и публицистика. Проблемы взаимодействия. Тарту: Тартуский государственный университет, 1986 (= Ученые записки Тартуского государственного университета, 683), С. 106-121).
[23] В таких случаях, по словам Якобсона (“О поколении растерявшем своих поэтов”, 1931), становится “невозможно провести грань между поэтической мифологией и жизнеописание автора не прибегая к ужасным подделкам” (Roman Jacobson, Selected Writings. The Hague. Vol. V. 1979, p. 373). Набоков так говорит о соотношении “жизни” и “текста” в своем эссе о Пушкине: “Жизнь поэта как пародия его творчества” (Pouchkine, 367; ЛРЛ. 416).
Минц З. Г. “Поэтика даты” и рання лирика Ал. Блока, С. 154), они становятся частью авторского “кода”.
[25] Конечно, есть и другие возможные объекты такого исследования. Отметим только:
а) 1876, год рождения матери Набокова. Этот год можно высчитать при чтении автобиографии: “14 ноября <...> 1897 он [=В. Д. Набоков] женился на Елене Ивановне Рукавишниковой, дочери соседа по имению, которой был тогда двадцать один год“ (SM, 174; в ДБ год не упоминается). В 1876 также родилась Люсетт в “Аде” (см. “Родословное древо”); отец Федора в “Даре” “рано, в 1876 году” закончил в Петербурге гимназию (Gift, 102; Дар, 116); а по подсчету Пнина, “имено воскресным вечером в мае 1876 года“ Pnin, 130; Пнин, 120) совершила самоубийство Анна Каренина. Последнее обстоятельство также отмечено ВН в его лекциях (LRL, 183; ЛРЛ, 278). А в “Бледном огне”, когда Шейд как раз собирается рассказать о трагической судьбе своей дочери, Кинбот перебивает его “ удивительным эпизодом из истории Онхавского университета. Этот эпизод имел место в 1876 году нашей эры” (PF, 187. БО, 177).
— 1934 (SM, ср. иллюстрацию напротив p. 257; нет в ДБ). Ср. в “Бледном огне”: “<...> к зеленому, индиговому или коричневатому морю, / Которое мы посетили в трдцать третьем году, / За девять месяцев до ее рождения <...>” (PF, 48; ДБ, 44). В “Лолите” Гумберт Гумберт упоминает снимок, сделанный “ в апреле 1934 года, одной памятной весной” (Lolita, 99; Лолита, 87), когда была зачата Лолита. А в рассказе 1945 года “Time and Ebb” (“Превратности времен”) о 90-летнем повествователе говорится, что “ему шел седьмой год” (ND, 128), когда семья покинула Европу, спасаясь от “неописуемых пыток <...>, навязанных одним ущербным народом тем людям. к которым я принадлежу”. Возможно, речь идет 1940 годе (когда Набоков с семьей, спасаясь от фашизма, эмигрировал в США): 1940 - 6 = 1934.
[26] Большая советская энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1971-1981. Т. 17. С. 187)
[27] Настойчивое пристутствие “Слова о Полку” в качестве подтекста набоковской прозы заслуживает особого упоминания. Ранее это наблюдение было сделано Майер (Priscilla Meyer, Find What the Sailor Has Hidden, pp. 53-64) и Левинтоном ( The Importance of Being Russian или Les allusions perdues (напис. в 1973) // Набоков: Pro et contra, C. 326). В романе “Посмотри на арлекинов!”Вадим упоминает не слишком приятного персонажа по имени “Олег Орлов”, который может напомнить нам о некой “Ольге Олеговне Орловой” из “Истинной жизни Себастьяна Найта” — “яйцеобразная аллитераця, от которой жалко было бы отказаться” (RLSK, 5). Но из набоковского комментария “Слову о Полку” (IC, 4 и 29) мы узнаем также, что Игорь был внуком Князя Олега и назвал Олегом одного из своих сыновей (IC, 116-117). Следовательно, упоминание “Олега Игоревича” в “Арлекинах” (LATH, 217) является исторически мотивированным. В пьесе “Событие” тоже есть действующее лицо по имени “Игорь Олегович” (Man, 2 06; Событие, 76). Кроме того, в “Арлекинах” упоминаются “книжный магазин Бояна” (LATH, 88) и «издательство “Боян”» (LATH, 90), что отсылает к имени легендарного певца из “Слова о Полку” (IC, 84). Третий английский роман Вадима носит название “Доктор Ольга Репнин” (см. “Другие книги автора” в “Арлекинах”). В “Пнине” рассказчик упоминает “Игоря и Ольгу”, студентов-второкусрников. Ольгой зовут жену Круга в романе “Под знаком незаконнорожденных” (“Bend Sinister”). В “Слове о Полку” появляется еще одна Ольга (Глебовна) (см. прим. Набокова в IC, 106). В “Бледном огне” появляется товарищ детства земблянского короля “Олег, герцог ральский” (PF, 123, БО, 117), королева Яруга названа “матерью Игоря II” (PF, 307; БО, 291), ее имя можно этимологизировать от древнерусского существительного “яруга” (ср. словарь Набокова в IC, 95: лощины — “яруги”).
[28] Если пользоваться набоковским методом подсчетов, то это будет также день рождения Ленина (10 апреля (по “старому стилю”) 1870 года), но это обстоятельство находится вне рамок настоящего исследования.
[29] В нашем мире “Ада”вышла в свет почти точно Micahel Juliar, Vladimir Nabokov. A Descriptive Bibliography. New York: Garland, 1986. С. 306) приводится дата первой публикации — 2 апреля 1969 года. Четырнадцатью годами раньше глава из “Пнина” (“День Пнина”) была опубликована в журнале “Нью-Йоркер” — и именно 23 апреля 1955 ( как Набоков отметил в письме сестре: «В журнале “New Yorker”, appropriately 23. IV будет главка из моего “Pnin”» (Переписка, 80)).
[30]Барабтарло, исключительно скрупулезно проанализировавший этот рассказ, пишет, что в русском машинописном оригинале герой садится в поезд, отходящий то ли в 0. 23, то ли в 12. 23, в опубликованном варианте осталось только упоминание “12. 23” (Gennady Barabtarlo, The Enchanter) // Russain Literature Triquarterly. Ed. by D. Barton Johnson. Vol. 24, 1991, pp. 82-112. Cр. Барабтарло Г. Бирюк в чепце // Звезда. 1996. № 11. С. 192-206).
“Письма”: “23. 1. 23” (Стихи, 85). И не следует ли нам также держать в памяти — пока занимаемся этой темой — “Улисс” Джойса (имеется в виду анаграммированное в нем “234” . В главе о ночном городе Бойлан приезжает в “кэбе номер триста и двадцать четыре” ((1922), Джойс Дж. Избранное в 2 томах, 261).
[31] Этот номер подлинный , что подтверждает “Список абонентов в номерном порядке С. Петербургской телефонной сети на 1911 год” (С. Петербург) (я сверялся с изданием 1911 года) и может служить дополнением к моему исследованию “Петербургского текста” в произведениях Набокова (Pekka Tammi, The St. Petersburg Text and its Nabokovian Texture [cf. 1992] // Nabokov. Autobiography, Biography and Fiction. Ed. by Maurice Couturier. Nice: Centre de recherche sur les Écritures de Langue Anglaise, Université de Nice (= Cycnos 10), 1993).
[32] Об этом событии см: Brian Boyd,
[33] Это аллюзия на второе стихотворение из цикла “Флоренция” (1909) А. А. Блока: “твой дымный ирис будет сниться / Как юность ранняя моя” (Блок А. А. Собр. соч. в 8 томах. М-Л: Гос. изд-во худож. литературы, 1960--1963. Т. 3. С. 107). См. также Priscilla Meyer, Долинин А. Набоков и Блок // Тезисы докладов научной конференции “А. Блок и русский постсимволизм”. Под ред. З. Г. Минц. Тарту: Тартуский университет, 1991. С. 38. Знаменательно, что Федор в “Даре” представляет, как его погибший отец “едет шагом по весенней, сплошь голубой от ирисов” (Gift, 27--28; Дар, 28, курсив наш. — П. Т.). А позже ботаник Баро описывает свою последнюю встречу с отцом Федора в горах Тибета: “Мы провели несколько прелестных минут <...>, обсуждая номенклатурную тонкость в связи с научным названием крохотного голубого ириса<...> “ (Gift, 132; Дар, 152). Русский псевдоним Владимира Набокова “Сирин” тоже анаграмматически связан с мотивом ириса: эта связь обнажается в “Арлекинах”, где Вадим берет псевдоним “В. Ирисин” (LATH, 97).
[34]В автобиографии (SM, 59; в ДБ — нет) Набоков указывает, что в этот же день, но за восемнадцать лет до трагического события (в 1904) умер Д. Н. Набоков, его дед со стороны отца и бывший министр юстиции Российского правительства.
[35] Очевидно, именно о двадцать пятой годовщине гибели В. Д. Набокова идет речь в письме к сестре от 6 апреля 1947 года, хотя событие и не названо: “Да, четверть века” (Переписка, 49).
[36] Brian Boyd,
[37] Вместе с конкретным мотивом стрельбы, смерти от пули, что многократно отмечалось в связи с “Бледным огнем”. Как и В. Д. Набоков, который умер, закрывая своим телом мишень убийц (П. Н. Милюкова, см. SM, 193; ДБ, 177), Джон Шейд погибает от пули, предназначавшейся другому. Так, например, П. Майер пишет: “Роковой момент в биографии Набокова, который определил сюжет “Бледного огня” — это смерть его отца от пули убийцы” ( Find What the Sailor Has Hidden, p. 4). Можно также связать с этим биографическим обстоятельством образ лейтенанта Старова, застрелившего Айрис (23 апреля 1930 года) в “Арлекинах” (LATH, 69-70). Есть еще мотив рокового телефонного звонка. Сравните в автобиографии (SM, 49; исключено из ДБ: “<...> когда зазвонил телефон” и последние слова рассказа “Signs and Symbols” (“Знаки и символы”) (ND, 58): “<...> когда телефон снова зазвонил”.
[38] Знаменитая внутрироманная связь, впервые отмеченная Аппелем ( The Annotated Lolita. New York: Mc Graw-Hill, 1970, p. 417).
[39] Umberto Eco, Foucault’s Pendulum (1988). Trans. into English by William Weaver. San Diego: Harcourt Brace Jovanovich, 1989, p. 193.
[40] Umberto Eco, герои “Маятника Фуко”, обладает заметным сходством с некоторыми положениями Набокова — по крайней мере в нашей интерпретации. Отметить ли, например, что приблизитиельное значение числа “пи” (3.141), определяющее мах маятника и превращающееся в определенной точке романа в “роковое” число розенкрейцеров 1314 (Umberto Eco, Foucault’s Pendulum, pp. 288-289) обнаруживает подозрительное подобие игре Набокова с 23.4 ( = [1 + 1] 34?). При чем здесь это? См. некоторые возможные ответы в моей статье “Тени различий” (Pekka Tammi, Pale Fire and Foucault’s Pendulum // Nabokov. At the Crossroads of Modernism. Ed. by Maurice Couturier. Nice: Centre de recherche sur les Écritures de Langue Anglaise, Université de Nice (= Cycnos 12), 1995; русский пер. Таиры Джахаровой: Пекка Тамми, “Бледный огонь” и “Маятник Фуко”// Новое литературное обозрение. 1996. № 19. С. 62-70.
Перевод с английского Марии Маликовой
Опубликовано в журнале: 2001, 1(277)