[Февраль 1941, Нью-Йорк]
Дорогой друг Иосиф Владимирович,
ваши письма и радость для меня, и мученье, - мученье, потому что у вас может сложиться чувство, что здесь не думают и не заботятся о вас, Как я вам писал в последнем письме (которое вы, по-видимому, не получили?), Фишер, сославшись на недостаток средств, отклонил предложение печатать мемуары; [111] я к нему обратился снова за аффидавитом для вас; он прислал мне только "моральный" аффидавит; я написал снова и, по-видимому, уговорил его; он попросил меня прислать нужный бланк, что я и сделал; теперь жду. Письма в область, где он живет, идут с какой-то сибирской медлительностью, а кроме того, там люди неторопливы. Кроме того, я многократно обращался в здешние комитеты; за последние месяцы стало дико трудно что-нибудь продвинуть, Но у меня еще есть планы, и, во всяком случае, буду стараться вовсю, верьте мне. Не могу вам сказать, как мечтается мне обнять вас на этом прекрасном берегу. Много мог бы вам рассказать о нашей жизни здесь; во всяком случае мне ясно, что Зека легко здесь найдет работу. Я пишу по двадцать страниц в день, но, увы, все по-английски - статьи, лекции и т. д. [112]
Приехал Алд[анов], [113] худой как обгоревшая спичка, но уже опять наполняется. Вера и Митенька [114] много болели за эти последние месяцы. (Он ходит в школу, здорово вякает по-американски.
"потерпите", "все устроится", знаю, как ужасно ваше прозябание, но уверен, что увижу вас здесь.
Обнимаю вас
ваш В. Набоков
Зека дорогой,
очень ты мне недостаешь. Ох, как много всякой всячины набралось. Вот умер Джойс [115] (вес пера, веспера, в есперанс, как он любил выражаться), а такого языка походя не выдумаешь, чтобы тебе свободно сообщить эти всячинки. Во всяком случае, дорогой, обнимаю тебя и кланяюсь С. Г., [116] с твердой надеждой, что судьба тронется и мы вас всех встретим здесь.
[Приписка Веры Евсеевны Набоковой на всех свободных местах двух страниц письма]
Дорогие Иосиф Владимирович и Зека, как долго и трудно подвигается Ваше дело, нас самих тоска берет, а представляю себе, каково Вам! Все-таки не могу и представить себе, чтобы не вышло. Адрес Анны Лазаревны: [117] 43 rue Rossini. Nice. Шлю Вам обоим и Софье Григорьевне сердечный привет и пожелания бодрости и удачи. Ваша
Вера Набокова
Нашла еще уголок и хочу добавить, что Дмитрий частенько справляется, когда же вы оба приедете… Не знаете ли, кого бы еще спросить об affidavit'е для Вас, если Fisher не даст (он что-то тянет)? Лучше не Ростовцева [118] и т. п., этих осаждают просьбами, и они либо уже дали много, либо безнадежны. А вот Аронсон [нрзб] [119] или Ев. Саблин [120] и т. п. Не знаю, где они, именно эти люди. Но кто-либо другой в таком роде. Если знаете про кого-нибудь, то сообщите нам, мы тогда их здесь найдем […]
[111] Harold Н. Fisher (1890–1975) - американский историк, в 1924–1955 гг. работал в Гуверовском институте при Стэнфордском университете. Имеется в виду вторая часть мемуаров Гессена "Годы изгнания", вышедшая в 1979 г.
[112] Набоков готовился к лекциям в Уэллсли (Wellesley College), первая из которых состоялась 18 марта 1941 г.
[113] Марк Алданов, наст. имя Марк Александрович Ландау (1889–1957) прозаик, эмигрировал в 1918 г., жил во Франции, в декабре 1940 г. приехал в США, после войны возвратился во Францию. В письме Набокова М. М. Карповичу от 26 января 1941 г. говорится: "Несколько дней назад приехал Алданов, выглядит очень изможденным".
[114] Вера Евсеевна Набокова, урожд. Слоним (1901–1991) - жена Набокова. Дмитрий Владимирович Набоков (род. в 1934) - сын Набокова.
[116] Софья Григорьевна Гессен, жена Г. И. Гессена.
[117] Анна Лазаревна Фейгина, кузина В. Е. Набоковой.
[118] Михаил Иванович Ростовцев (1870–1952) - историк, с 1919 г. в эмиграции, жил в США.
–1968) - общественный деятель, в 1922 г. выслан из России, жил в Германии, Франции, с 1940 г. - в США.
–1949) - официальный представитель русской эмигрантской общины в Великобритании.