Поиск по творчеству и критике
Cлово "UNKEMPT"
Входимость: 3. Размер: 56кб.
Входимость: 1. Размер: 43кб.
Входимость: 1. Размер: 58кб.
Входимость: 1. Размер: 46кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 3. Размер: 56кб.
Часть текста: создавались едва ли не одновременно; последняя словно лишила «Пнина» плоти, поглотив всю энергию либидо, какую Набоков способен был произвести за один раз. Однако же и «Пнин» — книга зачастую непристойная; более того, ее скрытая непристойность намекает на более глубокую, поэтическую перверсию, лежащую в основе почти всех набоковских текстов. В романах «Лолита», «Камера обскура» («Laughter in the Dark»), «Бледное пламя» и «Ада» фигура извращенца служит Набокову внутритекстовой репрезентацией герменевтической позиции автора — и его идеального читателя: чтобы добраться до сути текста, его нужно извратить, вывернуть наизнанку. «Пнин», казалось бы, стоит особняком среди англоязычных произведений Набокова — никого из его главных героев читатели «The New Yorker» 1950-х гг. не заклеймили бы как извращенца. И все же одним из важных признаков присутствия автора остается его плотоядный взгляд, и — что гораздо более важно — в «Пнине» перверсия, отвечая на герменевтические усилия проницательного читателя, обнажает свои приемы как нигде больше в набоковской прозе — до такой степени, что эту книгу можно прочесть как тайный манифест о необходимости извращенного прочтения. Озадачивает нежелание набоковедов осознать, что извращенный ум — необходимое (хотя и недостаточное) условие понимания набоковских текстов. «Лолиту» необходимо читать раздевающим взглядом, чтобы оценить ее юмор и языковые игры, но и «Пнина» невозможно понять адекватно, не обладая особой чуткостью к сексуальным намекам в языке. «Пнин» производит впечатление самого теплого, самого сентиментального набоковского текста; это роман Набокова для тех, кто Набокова не любит. И в этом качестве он с готовностью предоставляет нам возможность — своего рода пограничный случай...
Входимость: 1. Размер: 43кб.
Часть текста: interruptions was usually the Haze woman (who, as the reader will mark, was more afraid of Lo’s deriving some pleasure from me than of my enjoying Lo). The passion I had developed for that nymphetfor the first nymphet in my life that could be reached at last by my awkward, aching, timid clawswould have certainly landed me again in a sanatorium, had not the devil realized that I was to be granted some relief if he wanted to have me as a plaything for some time longer. The reader has also marked the curious Mirage of the Lake. It would have been logical on the part of Aubrey McFate (as I would like to dub that devil of mine) to arrange a small treat for me on the promised beach, in the presumed forest. Actually, the promise Mrs. Haze had made was a fraudulent one: she had not told me that Mary Rose Hamilton (a dark little beauty in her own right) was to come too, and that the two nymphets would be whispering apart, and playing apart, and having a good time all by themselves, while Mrs. Haze and her handsome lodger conversed sedately in the seminude, far from prying eyes. Incidentally, eyes did pry and tongues did wag. How queer life is! We hasten to alienate the very fates we intended to woo. Before my actual arrival, my...
Входимость: 1. Размер: 58кб.
Часть текста: потерянной России и относительно равнодушного к английскому окружению. [1] Большинство его друзей в Кембридже были русскими эмигрантами. Молодой Набоков считал себя русским поэтом, и поэзии суждено было стать его основным занятием во время пребывания в Кембридже. Уже являясь автором двух сборников, опубликованных в России, [2] он написал много новых стихотворений во время 16-месячного изгнания в Крыму. Ностальгическое воссоздание «своей» России является самой распространенной темой его стихотворений 1918–1922 годов. Набокова настолько поглотило творчество, что для Англии и Кембриджа оставалось мало эмоциональной энергии. Первый биограф Набокова, Эндрю Филд, приводит его слова, в которых он описывает свои годы в Кембридже как «длинную череду неловкостей, ошибок и всякого рода неудач и глупостей, включая романтические». [3] В «Память, говори» автор даже настаивает на том, что кембриджские годы оставили в его душе «отпечаток столь незначительный, что продолжать его описание было бы просто скучно». [4] Понимая все величие истории Кембриджа, молодой поэт «был совершенно уверен, что Кембридж никак не действует» (IV, 548) на его душу. Позднее Набоков смягчает это высказывание, признавая, что «Кембридж снабжал меня и мое русское раздумье не только рамой, но и красками, и внутренним ритмом» ...
Входимость: 1. Размер: 46кб.
Часть текста: one to glimpse something of its contents through a glassed slit. Several times already, a trick of harlequin light that fell through the glass upon an alien handwriting had twisted it into a semblance of Lolita’s script causing me almost to collapse as I leant against an adjacent urn, almost my own. Whenever that happenedwhenever her lovely, childish scrawl was horribly transformed into the dull hand of one of my few correspondentsI used to recollect, with anguished amusement, the times in my trustful, pre-dolorian past when I would be misled by a jewel-bright window opposite wherein my lurking eye, the ever alert periscope of my shameful vice, would make out from afar a half-naked nymphet stilled in the act of combing her Alice-in-Wonderland hair. There was in the fiery phantasm a perfection which made my wild delight also perfect, just because the vision was out of reach, with no possibility of attainment to spoil it by the awareness of an appended taboo; indeed, it may well be that the very attraction immaturity has for me lies not so much in the limpidity of pure young...