Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Г"

1. Жаккар Жан-Филипп: От Набокова к Пушкину. От футуризма - к формализму: В. Шкловский в 1913 году ("Воскрешение слова")

Входимость: 1. Размер: 46кб.

Часть текста: собака", где собирался весь цвет петербургской культуры, что он встретил в трамвае "необычайного юношу", это настоящий "человек искусства", студент 1-го или 2-го курса, и он согласен выступить в кабачке с докладом[147]. Так впервые в литературной среде прозвучало имя этого двадцатилетнего студента - Виктор Шкловский. Надо сказать, что, хотя один из курсов тогда читал И. А. Бодуэн де Куртенэ, отделение филологии Санкт-Петербургского университета в целом не удовлетворяло молодого литературоведа-энтузиаста. Шкловский выступил в "Бродячей собаке" с докладом "Место футуризма в истории языка" 23 декабря 1913 года. Доклад стал событием: Пронин вспоминает, с какими "восторженными лицами" М. А. Кузмин и Н. С. Гумилев слушали молоденького "Витю", "полугимназиста, полустудента"[148]. Поэт-символист В. А. Пяст в книге "Встречи" описывает эти события чуть менее мажорно: он вспоминает атаки, которые пришлось, как водится, выдержать Шкловскому, когда он впервые появился в "Собаке": его обвинили в полном невежестве, "и футуризм с ним вкупе"[149]. Но как бы там ни было, 23 декабря 1913 года произошла историческая встреча футуризма и формализма, хотя формализма, как такового, конечно, еще не было, но путь для него был уже намечен. Важность этой встречи не всегда осознают в полном объеме, не всегда понимают ее масштаб и логику - как исторического события и как события в теории литературы....

2. Жаккар Жан-Филипп: От Набокова к Пушкину. Буквы на снегу, или Встреча двух означаемых в глухом лесу ("Отчаяние" В. Набокова)

Входимость: 1. Размер: 83кб.

Часть текста: этих путей - некуда. Как было сказано в предыдущей главе, эти две тенденции можно схематически и довольно грубо свести к следующему: • Реализм, традиция которого пропагандирует преимущество содержания над формой. Крайние позиции в этом направлении, особенно в периоды сильного идеологического давления, считают внимание к форме, стилистике чуть ли не диверсией (от "направленности") или в случае Толстого - грехом. • Модернизм, и это наверняка самое главное изобретение его, отказался от этого разделения между формой и содержанием, считая первую частью второго. Крайнее выражение этого подхода - когда произведение искусства изображает исключительно само себя (абстракция). Мы также убедились, что в каждом произведении есть два означаемых: первое, непосредственное, - относится к рассказанному содержанию (фабула, факты, описания, психология, социология и т. д.), а второе, вторичное, - к дискурсу о тексте. В случае повествовательного текста можно сказать, что первое значение произведения связано с нарративным дискурсом, а второе - с метанарративным. Без этого второго значения, от которого яростно (и бессмысленно) отказывался Толстой, нет искусства вообще. С другой стороны, доведенные до крайности позиции модернизма (Крученых, Гнедов) тоже заходят в тупик. Нужно было найти некое равновесие. И тут появился Владимир Набоков, который исторически занимает важнейшее место в противостоянии "реалистов" и "модернистов". Если подойти к творчеству Набокова с точки зрения вышеупомянутых категорий, то можно сказать, что его романы являются своеобразным синтезом этих двух направлений. Набоков как бы помирил (хотя и пародийно) изобретения модернизма с...

3. Жаккар Жан-Филипп: От Набокова к Пушкину. "Cisfinitum" и смерть: "каталепсия времени" как источник абсурда

Входимость: 7. Размер: 35кб.

Часть текста: говорим об абсурде, то почти всегда на первых порах думаем о философском абсурде, корни которого уходят довольно далеко, к проявлениям кризиса мысли в XIX веке (А. Шопенгауэр, Ф. Ницше), и который нас приводит прежде всего к А. Камю. Камю видит абсурд в трагической связи, которая соединяет человека с миром, остающимся для него непонятным и противопоставляющим ему "бессмысленное молчание" Бога (см. "Миф о Сизифе"; 1942). Это составляет, безусловно, одну из основ абсурда - такого, каким он отражается в литературе XX века после кризиса исторического авангарда и, в частности, в "театре абсурда"[478]. У Хармса это проявляется совершенно очевидным образом: во всех его прозаических текстах 1930-х годов тем или иным способом всплывает чувство разрыва между героем и миром - разрыва, великолепно выраженного в следующих двух фразах: "Я мир. А мир не я" ("Мыр")[479]. Тем не менее если оно и является обязательным, то этого измерения далеко не достаточно для того, чтобы определить литературное произведение, обладающее вышеуказанными параметрами, как абсурдное. Более того, нельзя забывать вторую фазу процесса, описанного Камю, в котором человек восстает ("Человек бунтующий"; 1951). Иными словами, как это точно подчеркивает О. Буренина, "человек абсурда отнюдь не лишает действительность смысла <…>, но сама лишенная смысла действительность наделяет человека креативной силой, восстанавливающей смысл вопреки...

4. Жаккар Жан-Филипп: От Набокова к Пушкину. Введение. Литература напоказ: от модернизма к классикам

Входимость: 1. Размер: 71кб.

Часть текста: модернизм заставил (в первую очередь критиков, а вслед за ними - и читателей) осознать эту обязательную и неотъемлемую составляющую художественного текста. Это изменение взглядов представляется нам одним из главных уроков эпохи модерна[2], уроком, который позволяет не только постичь эстетику модерна, а за ней и современную, но еще и по-новому взглянуть на прошлое. По этой причине наши исследования ведутся в порядке обратной хронологии - от анализа эстетической революции, отметившей начало XX века, и ее последствий, - назад, чтобы уже потом заново перечитать некоторые канонические тексты классики. Итак, автореференциальная составляющая, органически присущая литературе, - главная тема нашей книги; мы хотим показать, что именно присутствие в произведении разговора о нем самом определяет, во-первых, степень новизны текста, во-вторых - степень его автономности. Как мы увидим, именно эта автономность помогает литературе выжить, несмотря на попытки извне подчинить ее каким-то требованиям, неважно, - политического или эстетического толка. * * * Для начала зададимся вопросом: о чем говорит литература? Действительно ли она рассказывает о внешнем мире, о мире реальном, как утверждает реализм? Конечно же нет: ведь мы прекрасно знаем, что ни госпожа Бовари, ни Базаров не существовали как люди из плоти и крови. Мы просто притворяемся, что верим в эту "миметическую иллюзию" (illusion mimétique), эту маленькую эстетическую "ложь", которую развенчали люди эпохи модерна, утверждавшие, что единственная действительно реальная вещь в произведении искусства - само произведение. Именно в конце XIX века, когда начинается борьба с так называемым "реализмом", эта идея начинает овладевать умами: О. Уайльд в "Упадке искусства лжи" ("The Decay of Lying", 1889) без всяких экивоков говорит, что искусство никогда не выражает ничего, кроме самого себя, а в "De profundis" (1897) - что "Искусство начинается лишь...

5. Шульман М.: Газданов - тяжелый полет (сравнение писателя Газданова и писателя Набокова)

Входимость: 1. Размер: 76кб.

Часть текста: культуры, и Газданове как одном из писателей — или личностей, — сформировавших свой взгляд на нее и свое отношение к ней. Мне немного неловко перед читателем, ждущим небось конкретного лингвистического или социологического разбора “Вечера у Клэр”, но самому Газданову я бы без смущения посмотрел в глаза. Эта работа начиналась с чисто литературоведческого анализа, но постепенно, по мере преследования авторской индивидуальности, сдвигалась в смежные области, с той же плавностью и непременностью, с какой идущий по героиновому следу фэбээровец перебирается в соседний штат, — пока вовсе не вышла на околоземные, холодноватые, орбиты. Там уже почти настигнутый автор начал как-то растворяться, и предполагаемый район его местонахождения пришлось окутывать густою тучей отсебятины, чтоб выявить очертания невидимки, — причем оказалось, что желанный автор истончился, прозрачно обезличел, побледнел и приобрел неуловимое сходство с каждым из тех мыслящих субъектов, что синклитом, ареопагом, уходящим в телескопические бездны, амфитеатром расположились над нашим разбирательством, — и все же эта работа конечно о Газданове. “Напролёт” Проза Газданова номинальна — в ней нет ничего останавливающего внимание, это проза как проза, с длиннотами, героями, рассуждениями. Но ...