Владимир Набоков: Поиск по текстам произведений автора и критике. Cлово "MORAL". Классическая русская литература.

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 3. Размер: 49кб.

Часть текста: of one double unit, each containing a double bed. I wondered what type of foursome this arrangement was even intended for, since only a pharisaic parody of privacy could be attained by means of the incomplete partition dividing the cabin or room into two communicating love nests. By and by, the very possibilities that such honest promiscuity suggested (two young couples merrily swapping mates or a child shamming sleep to earwitness primal sonorities) made me bolder, and every now and then I would take a bed-and-cot or twin-bed cabin, a prison cell or paradise, with yellow window shades pulled down to create a morning illusion of Venice and sunshine when actually it was Pennsylvania and rain. We came to know nous connmes, to use a Flaubertian intonationthe stone cottages under enormous Chateaubriandesque trees, the brick unit, the adobe unit, the stucco court, on what the Tour Book of the Automobile Association describes as “shaded” or “spacious” or “landscaped” grounds. The log kind, finished in knotty pine, reminded Lo, by its golden-brown glaze, of friend-chicken bones. We held in contempt the plain whitewashed clapboard Kabins, with their faint sewerish smell or some other gloomy self-conscious stench and nothing to boast of (except “good beds”), and an unsmiling landlady always prepared to have her gift (“…well, I could give you…”) turned down. Nous connmes (this is royal fun) the would-be enticements of their repetitious namesall those Sunset Motels, U-Beam Cottages, Hillcrest Courts, Pine View Courts, Mountain View Courts, Skyline Courts, Park Plaza Courts, Green Acres, Mac’s Courts. There was sometimes a special line in the write-up, such as...

Входимость: 2. Размер: 42кб.

Часть текста: и различные внутренние состояния являются предметом того же повествования. [2] Ряд текстов — дневник Гумберта, письмо Шарлотты, письмо Моны Даль, стишки Гумберта, письмо Лолиты, а в некотором смысле и книга Вивиан Даркблум [3] «My Cue», [4] и т. д. — вставлены в гумбертовское повествование. Одних этих элементов достаточно, чтобы не осталось сомнения в необходимости различить каждый отдельный голос в нарративной структуре произведения, а также определить то, в каких отношениях между собой находятся все его действующие лица. Неожиданна тенденция в исследованиях, посвященных текстам Набокова, воспринимать нарративную структуру романа «Лолита» номинативно, видя в нем исповедальный текст с пародийным предисловием пародийного психолога. Не менее странно предположение многих критиков (часто неосознанное) о надежности повествователей «Лолиты». [5] Надежность Джона Рэя как «рассказчика» предисловия фактически не рассматривается. Многочисленные случаи применения к нему критиками слов «пародия» и «пародийный» к тому же указывают на общее мнение, что и Рэя, и его текст даже не следует воспринимать всерьез. [6] Что касается Гумберта Гумберта, то о нем говорят часто как о самом архетипе ненадежного повествователя [7] — а все равно на практике самый его статус повествователя ни у кого не вызывает сомнения и, следовательно, не изучается. Другими словами, предполагают, что текст, который следует за предисловием Рэя — это исповедь, написанная Гумбертом, и что в ней описываются события, произошедшие в жизни самого Гумберта (о которых он рассказывает с большей или меньшей надежностью). [8] Если в...

Входимость: 2. Размер: 59кб.

Часть текста: American plays, a survey of Soviet theatre, and an analysis of commentary on drama by several American critics. The two lectures presented here have been selected to accompany Nabokov's plays because they embody, in concentrated form, many of his principal guidelines for writing, reading, and performing plays. The reader is urged to bear in mind, however, that, later in life, Father might have expressed certain thoughts differently. The lectures were partly in typescript and partly in manuscript, replete with Nabokov's corrections, additions, deletions, occasional slips of the pen, and references to previous and subsequent installments of the course. I have limited myself to what editing seemed necessary for the presentation of the lectures in essay form. If Nabokov had been alive, he might perhaps have performed more radical surgery. He might also have added that the gruesome throes of realistic suicide he finds unacceptable onstage (in "The Tragedy of Tragedy") are now everyday fare on kiddies' TV, while "adult" entertainment has long since outdone all the goriness of the Grand Guignol. He might have observed that the aberrations of theatrical method wherein the illusion of a barrier between stage and audience is shattered - a phenomenon he considered "freakish" - are now commonplace: actors wander and mix; the audience is invited to participate; it is then applauded by the players in a curious reversal of roles made chic by Soviet performers ordered to emulate the mise-en-sce´ne of party congresses; and the term...

Входимость: 2. Размер: 272кб.

Часть текста: высказывания в романе В. Набокова «Защита Лужина»). В статье рассматривается смысловая эволюция пушкинского образа-символа Медного Всадника в работах Д. Мережковского, В. Брюсова, А. Белого. Определяется содержательное наполнение этого символа в русской культуре первой четверти 20-го века. Выявляется и демонстрируется тот специфический язык литературно-философских символов, с помощью которого ставились и решались религиозно-философские вопросы в среде русского символизма. Одним из которых и был образ-символ Медного Всадника. В статье утверждается, что роман В. Набокова «Защита Лужина» взятый в органической целостности его неявного, композиционно-аллегорического узора, поверхностной фабулы и совокупности образов, является своеобразным ответом, иносказательно-неявным высказыванием, на ту проблематику, которая завязалась вокруг пушкинского образа Медного Всадника. Ответом, построенным на пародическом снижении, превращении Медного Всадника в фигуру Черного шахматного Коня. «Его мечта… Или во сне Он это видит? Иль вся наша И жизнь ничто, как сон пустой, Насмешка рока над землей? …………………………. И обращен к нему спиною В неколебимой вышине , Над возмущенною Невою, Сидит с простертою рукою Гигант на бронзовом коне . Пушкин А. С. «Медный всадник» «и уже во сне покоя не было, а...

Входимость: 2. Размер: 7кб.

Часть текста: to edit the manuscript, based his request on a clause in his client’s will which empowered my eminent cousin to use the discretion in all matters pertaining to the preparation of “Lolita” for print. Mr. Clark’s decision may have been influenced by the fact that the editor of his choice had just been awarded the Poling Prize for a modest work (“Do the Senses make Sense?”) wherein certain morbid states and perversions had been discussed. My task proved simpler than either of us had anticipated. Save for the correction of obvious solecisms and a careful suppression of a few tenacious details that despite “H. H.”‘s own efforts still subsisted in his text as signposts and tombstones (indicative of places or persons that taste would conceal and compassion spare), this remarkable memoir is presented intact. Its author’s bizarre cognomen is his own invention; and, of course, this maskthrough which two hypnotic eyes seem to glowhad to remain unlifted in accordance with its wearer’s wish. While “Haze” only rhymes with the heroine’s real surname, her first name is too closely interwound with the inmost fiber of the book to allow one to alter it; nor (as the reader will perceive for himself) is there any practical necessity to do so. References to “H. H.”‘s crime may be looked up by the inquisitive in the daily papers for September-October 1952; its cause and purpose would have continued to come under my reading lamp. For the benefit of old-fashioned readers who wish to follow the destinies of the “real” people beyond the “true” story, a few details may be given as received from Mr. “Windmuller,” or “Ramsdale,” who desires his identity suppressed so that “the long shadow of this sorry and sordid...

Входимость: 1. Размер: 43кб.

Часть текста: американский писатель Vladimir Nabokov еще не взошел на нее. Из художественных произведений к тем же нескольким месяцам в начале новой мировой войны принадлежат повесть «Волшебник», написанная осенью 1939 года в Париже и прочитанная в кругу друзей «в одну из тех военного времени ночей, когда парижане затемняли свет ламп синей бумагой» [1006], и отрывок из романа «Solus Rex», опубликованный в последней книжке «Современных записок». В 1973 году в примечаниях к английскому переводу глав из «Solus Rex» Набоков вспоминал: «Зима 1939–40 годов оказалась последней для моей русской прозы. Весной я уехал в Америку, где мне предстояло двадцать лет кряду сочинять исключительно по‑английски» [1007]. После вторжения Германии во Францию 10 мая 1940 года положение живших там русских эмигрантов (не говорю – евреев, среди которых у Набокова было много друзей), и без того бедственное, сделалось отчаянным. Упоминание в «Воззвании о помощи» (дата не указана) «поганой ботфорты», «прорвавшей немецким пинком нежную бутафорию изгнания» (переиначенный кошмарными терминами действительности образ из «Балаганчика» Блока), а также эмигрантов, бежавших из Парижа в провинцию (как, например, Вадим Руднев, редактор «Современных записок»), указывает на то, что оно было написано после начала немецкой оккупации Франции: всего десять дней спустя Набоков с женой‑еврейкой и сыном отбыл из Сен‑Назера в Нью‑Йорк. Пронзительный призыв Набокова к помощи русским старикам и детям мог предназначаться для одной из двух ведущих русских газет в Париже – «Последних новостей» (в которых Набоков в сентябре 1939 года напечатал свой ...

Входимость: 1. Размер: 21кб.

Часть текста: seem closely related: "I confess I do not believe in time. I like to fold my magic carpet, after use, in such a way as to superimpose one part of the pattern upon another. " (Speak, Memory) and "pure time, perceptual time, tangible time, time free of content, context and running commentary-- this is my time and theme. All the rest is numerical symbol or some aspect of space. " (Ada). Will you give me a lift on your magic carpet to point out bow time is animated in the story of Van and Ada? In his study of time my creature distinguishes between text and texture, between the contents of time and its almost tangible essence. I ignored that distinction in my Speak, Memory and was mainly concerned with being faithful to the patterns of my past. I suspect that Van Veen, having less control over his imagination than I, novelized in his indulgent old age many images of his youth. You have spoken in the past of your indifference to music, but in Ada you describe time as "rhythm, the tender intervals between Stresses. " Are these rhythms musical, aural, physical, cerebral, what? Those "intervals" which seem to reveal the gray gaps of time between the black bars of space are much more similar to the interspaces between a metronome's monotonous beats than to the varied rhythms of music or verse. If, as you have said, "mediocrity thrives on 'ideas, ' " why does Van, who is no mediocrity, start explaining at length near the end of the book bis ideas about time? Is this the vanity of Van? Or is the author commenting on or parodying his story? By "ideas" I meant of course general ideas, the big, sincere ideas which permeate a so-called great novel, and which, in the inevitable long run, amount to bloated topicalities...

Входимость: 1. Размер: 16кб.

Часть текста: par l'embellissement de son teint, et pour avoir trouvé des tasses de blanc sur sa toilette, mais sur ce qu'entrant un matin dans sa chambre, je le trouvai brossant ses ongles avec une petite vergette faite exprès, ouvrage qu'il continua fi+èrement devant moi. Je jugeai qu'un homme qui passe deux heures tous les matins à brosser ses ongles peut bien passer quelques instans à remplir de blanc les creux de sa peau.” (Les Confessions de Jean-Jacques Rousseau.) Grimm was ahead of his age: nowadays people all over enlightened Europe clean their nails with a special brush. >> 7. The whole of this ironical stanza is nothing but a subtle compliment to our fair compatriots. Thus Boileau, under the guise of disapprobation, eulogizes Louis XIV. Our ladies combine enlightenment with amiability, and strict purity of morals with the Oriental charm that so captivated Mme de Staël ( Dix ans d'exil). >> 8. Readers remember the charming description of a Petersburg night in Gnedich's idyl: Here's night; but the golden stripes of the clouds do not darken. Though starless and moonless, the whole horizon lights up. Far out in the [Baltic] gulf one can see the silvery sails 4 Of hardly discernible ships that seem in the blue sky to float. With a gloomless radiance the night sky is radiant, And the crimson of sunset blends with the Orient's gold, As if Aurora led forth in the wake of evening 8 Her rosy morn. This is the aureate season When the power of night is usurped by the summer days; When the foreigner's gaze is bewitched...

Входимость: 1. Размер: 46кб.

Часть текста: of harlequin light that fell through the glass upon an alien handwriting had twisted it into a semblance of Lolita’s script causing me almost to collapse as I leant against an adjacent urn, almost my own. Whenever that happenedwhenever her lovely, childish scrawl was horribly transformed into the dull hand of one of my few correspondentsI used to recollect, with anguished amusement, the times in my trustful, pre-dolorian past when I would be misled by a jewel-bright window opposite wherein my lurking eye, the ever alert periscope of my shameful vice, would make out from afar a half-naked nymphet stilled in the act of combing her Alice-in-Wonderland hair. There was in the fiery phantasm a perfection which made my wild delight also perfect, just because the vision was out of reach, with no possibility of attainment to spoil it by the awareness of an appended taboo; indeed, it may well be that the very attraction immaturity has for me lies not so much in the limpidity of pure young forbidden fairy child beauty as in the...

Входимость: 1. Размер: 53кб.

Часть текста: the illusion of a spontaneous conversation. Actually, my contribution as printed conforms meticulously to the answers, every word of which I had written in longhand before having them typed for submission to Toffler when he came to Montreux in mid-March, 1963. The present text takes into account the order of my interviewer's questions as well as the fact that a couple of consecutive pages of my typescript were apparently lost in transit. Egreto perambis doribus! With the American publication of Lolita in 1958, your fame and fortune mushroomed almost overnight from high repute among the literary cognoscenti-- which you bad enjoyed for more than 30 years-- to both acclaim and abuse as the world-renowned author of a sensational bestseller. In the aftermath of this cause celebre, do you ever regret having written Lolita? On the contrary, I shudder retrospectively when I recall that there was a moment, in 1950, and again in 1951, when I was on the point of burning Humbert Humbert's little black diary. No, I shall never regret Lolita. She was like the composition of a beautiful puzzle-- its composition...

Поиск по творчеству и критикеCлово "MORAL"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "MORAL"