Поиск по творчеству и критике
Cлово "QUO"
Входимость: 2. Размер: 174кб.
Входимость: 1. Размер: 50кб.
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Входимость: 1. Размер: 163кб.
Входимость: 1. Размер: 79кб.
Входимость: 1. Размер: 93кб.
Входимость: 1. Размер: 23кб.
Входимость: 1. Размер: 142кб.
Входимость: 1. Размер: 13кб.
Входимость: 1. Размер: 47кб.
Входимость: 1. Размер: 1кб.
Входимость: 1. Размер: 52кб.
Входимость: 1. Размер: 71кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 174кб.
Часть текста: узлом произведения можно рассматривать комплекс тем трактующих аллегорически-психологическое превращение автора шахматной защиты Лужина в её жертвенного персонажа – черного шахматного коня. Соответственно в области подтекста эти темы раскрываются, подсвечиваются и дополняются введением в текст аллюзий на такие произведения-претексты как: - книга Л. Кэрролла «Алиса в зазеркалье» с её образом Белого шахматного рыцаря (White Knight) – аллегорического авторского двойника, - или «Медный Всадник» Пушкина, рассмотренный в контексте, или сквозь призму критических и художественных текстов Мережковского, Брюсова, Белого, представляющих эволюцию символа Медного Всадника, - или история рыцаря-безумца в «Дон Кихоте» Сервантеса. Вместе с тем, когда мы переходим к рассмотрению в произведении философского, смыслового подтекста мы видим, что в построении выразительной целостности этого совокупно-единого высказывания, вместе с «ведущей мелодией», разворачивающимся «лейтмотивом», автором...
Входимость: 1. Размер: 50кб.
Часть текста: дверей, за которыми дрожала и струилась молодая глазастая листва. Казалось, что ничто, кроме этой пелены дождя, не отделяет и не защищает Дворец от мятежа, вот уже несколько дней бушевавшего в городе… На самом же деле отец Виктора был доктор-эмигрант с неприятными причудами, которого мальчик никогда особенно не любил и вот уже скоро два года как не видал. Король, его более правдоподобный отец, решил не отрекаться. Газеты не выходили. Ориент-Экспресс, со всеми своими транзитными пассажирами, застрял на пригородной станции, где на перроне стояли, отражаясь в лужах, живописные крестьяне, глазеющие на занавешенные окна таинственных длинных вагонов. И Дворец, и его террасами спускающиеся сады, и город у подножья дворцового холма, и главная городская площадь, где, несмотря на дурную погоду, уже начались казни и народные гулянья, – все это находилось в самом сердце некоего креста, перекладины которого оканчивались в Триесте, Граце, Будапеште и Загребе, согласно Справочному атласу мира Рэнд Мак-Нэлли. А в самой сердцевине...
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Часть текста: возможными людьми в исторической Франции, сексуальный travestissement и колоссальный фарс, словарь гения с его поэзией, но не более (как будет показано ниже, именно этот образный словарь послужит образцом для некоторых описаний у Набокова. — О. Р.); невозможно грубые хозяйки дома (...) и еще более грубые гости, механические скандалы под Достоевского, снобистические нюансы Толстого, повторяемые и растягиваемые до невыносимой длины, очаровательные морские виды, тающие аллеи (...) эффекты света и тени, соперничающие с величайшими английскими поэтами, цветение метафор, описанное — у Кокто, кажется, — как „мираж висячих садов“, и (...) абсурдный, резиново-проволочный роман между белокурым молодым подлецом (вымышленным Марселем) и неправдоподобной jeune fille с наклеенной грудью, толстой шеей, как у Вронского (и у Левина)(,) и купидо- новыми ягодицами вместо щек (...)» (Набоков 1983: 154). К мнению Кинбота о сексуальной травестийности прустовской коллизии и о проистекающей из нее художественной неудаче примыкает высказывание Вана в «Аде», поданное им как некий школьный тест, со ссылкой на мнение учителя французской словесности. Суть теста в том, что Ван, чтобы проверить свои подозрения насчет лесбийского романа Ады, утверждает, будто ревность мужчины к другой женщине невозможна. Впоследствии оказывается, что роман у Ады был не с той барышней, по поводу которой он досадовал, а с совсем другой: это очень прустианский сюжетный ход. Психологические возражения против коллизии Пруста носят здесь двусмысленный характер, но в своих романах Набоков последовательно меняет мотивировку глубинного сюжета Пруста, делая ее жизненно убедительной, когда переписывает, например, в «Лолите» «плен» и «исчезновение» Альбертины, на которые ссылается и сам Гумберт Гумберт в качестве параллели. Упоминания о Прусте вообще выступают у...
Входимость: 1. Размер: 163кб.
Часть текста: я не люблю ни фарфор, ни прикладное искусство, но я часто принуждаю себя взглянуть на драгоценный полупрозрачный фарфор глазами специалиста и испытываю при этом восторг. Не будем забывать, что есть люди, посвятившие Джейн всю свою жизнь — свою повитую плющом жизнь. Уверен, что иные читатели лучше меня слышат мисс Остен. Однако я пытался быть совершенно объективным. Мой объективный метод, мой подход состоял, в частности, в том, что я всматривался через призму культуры, которую ее молодые леди и джентльмены почерпнули из хладного источника XVIII и начала XIX столетия. Мы также вникали в композицию ее романа, напоминающую паутину: хочу напомнить читателю, что в пряже «Мэнефилд-парка» центральное место занимает репетиция спектакля. С Диккенсом мы выходим на простор. На мой взгляд, проза Джейн Остен представляет собой очаровательную перелицовку прежних ценностей. У Диккенса ценности новые. Современные авторы до сих пор пьянеют от вина его урожая. Здесь не приходится, как в случае с Джейн Остен, налаживать подходы, обхаживать, мешкать. Нужно лишь поддаться голосу Диккенса — вот и все. Будь это возможно, я бы посвятил все пятьдесят минут каждого занятия безмолвному размышлению, сосредоточенности и просто восхищению Диккенсом. Но моя обязанность — направлять и приводить в систему эти размышления, это восхищение. Читая «Холодный дом», следует лишь расслабиться и довериться собственному позвоночнику — хотя чтение и головной процесс, но точка художественного наслаждения расположена между лопатками. Легкая дрожь, пробегающая по спине, есть та кульминация чувств, которую дано пережить роду человеческому при встрече с чистым искусством и чистой наукой. Давайте почитать позвоночник и его дрожь. Давайте гордиться принадлежностью к позвоночным, ведь головной мозг только продолжение спинного: фитиль...
Входимость: 1. Размер: 79кб.
Часть текста: трансформируется в предисловие, содержащее некоторые элементы развязки [93], иначе говоря, становится рамкой главного текста, на самом деле выпущенного. Роман структурно воплощает фигуру умолчания и прочитывается как аллюзия на стихотворение Ф. Тютчева «Silentium!» [94]. Примечательна и календарная деталь: стихотворение написано в 1830 году, ровно за сто лет до «Подвига», и, таким образом, условно параллельно ему во времени (о приеме биографического параллелизма см. ниже). Тематическая перекличка романа и стихотворения очевидна. Состояние, в котором пребывает главный герой, Мартын, «блаженство духовного одиночества» (с. 76), погруженность в себя, в свои предчувствия, мечты, воспоминания, прочитывается как романное воплощение тютчевских деклараций: «Лишь жить в самом себе умей. / Есть целый мир в душе твоей…» [95] — и утверждается как единственная форма духовной жизни личности, скрытая от других завесой тайны. В романе ей противопоставлена деятельность общественная, где знание разделено группой, а поступок одного подчинен общей цели. Общественная мера понимания — норма — не позволяет постичь индивидуума, в частности понять поведение Мартына. Следует отметить, что к категории общественного сознания Набоков причислил не только героев произведения, но и его читателей. Оставаясь наедине с читателем, Мартын не откровенничает, не посвящает в свои мысли, а, наоборот, скрывает их, отделывается...
Входимость: 1. Размер: 93кб.
Часть текста: Герман Гессе – Владимир Набоков – Михаил Булгаков Памяти Константина Ивановича Тюнькина Введение. Русская и европейская литература XX в.: Реализм мистический и метапроза – что мерцает между ними? В середине прошлого века известный деятель русской эмиграции Глеб Струве в своем программном труде «Русская литература в изгнании» (Нью-Йорк: Издательство Чехова, 1956) написал: «…зарубежная русская литература есть временно отведенный в сторону поток общерусской литературы, который – придет время – вольется в общее русло этой литературы» StruvieG__Russkaialitieratura [1]. Эти слова оказались пророческими. Для нас, однако, важно другое: этот, как представлялось в течение нескольких десятилетий, благодушно-мечтательный прогноз заключал в себе точно сформулированную и адресованную литературоведам будущего методологическую задачу. Сегодня она стала одной из актуальных для русистики, как отечественной, так и зарубежной – изучение обоих потоков русской литературы XX в. как единого художественного феномена, развивавшегося в русле общеевропейского художественного процесса. В контексте поставленной проблемы анализ параллели Герман Гессе – Владимир Набоков – Михаил Булгаков представляет интерес тем больший, что корреляции здесь не столь очевидны и сравнительно мало изучены Sm___NivaZh__Dva___zierkalnykh [2]. До сих пор единственным сравнительно...
Входимость: 1. Размер: 23кб.
Часть текста: в "Соглядатае" сближаются темы бедности и болезни ( "Что с вами? хворали? Я ответил, что был болен" ( "Соглядатай" ), "подобно многим русским беднякам" ( "Лик" ) и акцентировано "одиночество жизни" героя, у которого "всего гривеник в кармане" и герою "надо решить: позвонить - значило бы лишить себя трамвая". В финале романа "Дар" - " .. после этого у них осталось одиннадцать пфеннигов, считая почерневшую монетку, которую она на днях подобрала с панели: приносит счастье". === В романах "Машенька", "Соглядатай", "Лолита", рассказе "Возвращение Чорба" задача героя состоит прежде всего в воскрешении образа героини, художественном воссоздании его до подробностей, каждая из которых может оказаться значительной. Так, в романе "Лолита" героиня Набокова обрисована, наверное, с предельно возможной тщательностью. Писатель сообщает точную дату рождения Лолиты, объем груди, талии, бедер, несколько раз показатели веса и роста ( в начале - 145 сантиметров и 35 килограмм, затем - 150 сантиметров и 39 килограмм и в финале - 160 сантиметров и 41 килограмм ), а также коэффициент ее умственного развития, который составляет 121 балл. Гумберт жалеет о том, что у него не осталось фотографии Лолиты. В романе "Машенька" Ганин проникает в комнату своего соперника только затем, чтобы взглянуть на фотографии героини. Писатель полагает, что фотография в романе может обладать некой почти магической силой, стать частым случаем запечатления образа ( "Запечатлела эта пленка все, что могла она поймать.." ). Не случайно в рассказе "Озеро, облако,...
Входимость: 1. Размер: 142кб.
Часть текста: рожденном на лучшие подвиги, заставляла его позабывать великие и святые обязанности и в ничтожных побрякушках видеть великое и святое. Бесчисленны, как морские пески, человеческие страсти, и все непохожи одна на другую, и все они, низкие и прекрасные, вначале покорны человеку и потом уже становятся страшными властелинами его " Гоголь Н. В. «Мертвые души»[1] Роман В. Набокова «Защита Лужина» поднимает целый пласт проблем психологического характера. Веером раскрывающиеся темы психологии творчества, детской психологии, психологии личности, психологии конфликтной деятельности в шахматах, психопатологии сходятся в одной точке, в акте самоубийства главного героя. Этот неизбежный финал выражает авторскую оценку всего этого спектра проблем и представляет собой итог художественными средствами проведённого их анализа. Ни в коей мере нельзя утверждать, что проблемы и параллели, здесь рассматриваемые, осознанно сконструированы автором и специально введены им в роман со всей тщательностью и последовательностью. Напротив, более вероятным представляется, что многие психоаналитические черты романа, проявляющиеся в удивительной цельности психологических типов, в естественности их изменений, в последовательности и осмысленной необходимости деталей, описаний, поступков героев, основываются на художественно-поэтической интуиции творца. Однако далее мы увидим как интуитивно изображенное в романе единство черт характера главного персонажа и необходимость их изменения, подтверждается позднее в психологической науке на основе статистико-аналитических (т. е. сугубо научных) методов. И это ни сколько не умаляет ценности поэтического, интуитивно проникающего познания мира, но напротив утверждает его как первичный, более глубокий, развёрнутый и вместе с тем единый способ постижения бытия. Способ, сопряжённый с осмыслением, с оценкой. Более специальной побудительной причиной этого анализа является...
Входимость: 1. Размер: 13кб.
Часть текста: эту вещь - каминные часы, кажется, он тут же по неловкости уронил, со звонкими последствиями.[1] Но и другую интонацию можно услышать в слове "вещь". Так, был у меня знакомый ювелир, в устах которого высшей похвалой браслету или Ривьере[2] было именно слово "вещь", произнесенное веско, крупным голосом, несколько раз сряду в такт почтительному движенью ладони, на которой драгоценный предмет лежал. Наконец, еще одно кипроко[3] может произвести заглавье моего доклада. Ибо не внушат ли иному уму слова "человек и вещи" образ человека в пивной, лакея, полового - а ведь через это и слово "вещи" вылупится из своего тумана, приняв образ тех вещей, за которые дирекция не отвечает. Перечислив такие возможные недоразумения, я этим самым устраняю их. Конечно, говоря "человек", я имею в виду только себя самого. Точно так же и вещи, о которых я буду говорить, не пройдут без именных ярлыков в туманах общего места. Ибо под словом "вещь" я разумею не только зубочистку, но и паровоз. Все, что сделано человеческими руками, - вещь. Это единственное общее определение, которое я себе позволю. Вещь, сделанная кем-то вещь, сама по себе не существует. Портсигара, забытого на пляже, пролетающая чайка не отличит от камня, от песка, от лоскута водоросли, так как вещь в отсутствие человека возвращается...
Входимость: 1. Размер: 47кб.
Часть текста: не защищает Дворца от мятежа, вот уже несколько дней сотрясавшего город... На самом же деле отец Виктора был доктор-эмигрант, с причудами, которого мальчик никогда особенно не любил и теперь уже почти два года не видал. Король, его более правдоподобный отец, решил не отрекаться. Газеты не выходили. Ориент-Экспресс, со всеми своими транзитными пассажирами, застрял на пригородной станции, где на перроне стояли, отражаясь в лужах, живописные крестьяне, глазеющие на занавешенные окна таинственных длинных вагонов. И Дворец, и его террасами спускающиеся сады, и город у подножья дворцового холма, и главная городская площадь, где, несмотря на дурную погоду, уже начались казни и народные гулянья,- все это находилось в самом сердце некоего креста, перекладины которого оканчивались в Триесте, Граце, Будапеште и Загребе - согласно Справочному Атласу Мира Рэнд Мак-Нэлли. А в центре этого сердца сидел Король, бледный и невозмутимый, и в общем чрезвычайно похожий на своего сына, каким этот школьник представлял себя в сорок лет. Бледный и невозмутимый, с чашкой кофе в руке, Король сидел спиной к изумрудно-серому окну и слушал маскированного вестника, дородного старого вельможу в мокром плаще, несмотря на мятеж и дождь пробравшегося из осажденного Государственного совета в окруженный Дворец. - Отречься! Чуть ли не четверть алфавита! - холодно сострил Король с легким акцентом. - Ни за что. Предпочитаю неизвестную; величину экспатриации. Говоря это, Король - вдовец - взглянул на настольную фотографию покойной красавицы, на ее большие синие глаза и карминовый рот (это была цветная фотография, королю не подобавшая, да уж все равно). Неожиданно рано зацветшая сирень исступленно колотилась в забрызганные стекла, как ряженые, которых не пустили в дом. Старик-вестник отвесил поклон и попятился через пустыню кабинета, размышляя про себя, не разумнее ли ему махнуть...