Владимир Набоков: Поиск по текстам произведений автора и критике. Cлово "WATCH". Классическая русская литература.

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 5. Размер: 49кб.

Часть текста: nests. By and by, the very possibilities that such honest promiscuity suggested (two young couples merrily swapping mates or a child shamming sleep to earwitness primal sonorities) made me bolder, and every now and then I would take a bed-and-cot or twin-bed cabin, a prison cell or paradise, with yellow window shades pulled down to create a morning illusion of Venice and sunshine when actually it was Pennsylvania and rain. We came to know nous connmes, to use a Flaubertian intonationthe stone cottages under enormous Chateaubriandesque trees, the brick unit, the adobe unit, the stucco court, on what the Tour Book of the Automobile Association describes as “shaded” or “spacious” or “landscaped” grounds. The log kind, finished in knotty pine, reminded Lo, by its golden-brown glaze, of friend-chicken bones. We held in contempt the plain whitewashed clapboard Kabins, with their faint sewerish smell or some other gloomy self-conscious stench and nothing to boast of (except “good beds”), and an unsmiling landlady always prepared to have her gift (“…well, I could give you…”) turned down. Nous connmes (this is royal fun) the would-be enticements of their repetitious namesall those Sunset Motels, U-Beam Cottages, Hillcrest Courts, Pine View Courts, Mountain View Courts, Skyline Courts, Park Plaza Courts, Green Acres, Mac’s Courts. There was sometimes a special line in the...

Входимость: 4. Размер: 59кб.

Часть текста: forward to meet, proved on the whole disappointing. There was Opal Something, and Linda Hall, and Avis Chapman, and Eva Rosen, and Mona Dahl (save one, all these names are approximations, of course). Opal was a bashful, formless, bespectacled, bepimpled creature who doted on Dolly who bullied her. With Linda Hall the school tennis champion, Dolly played singles at least twice a week: I suspect Linda was a true nymphet, but for some unknown reason she did not comewas perhaps not allowed to cometo our house; so I recall her only as a flash of natural sunshine on an indoor court. Of the rest, none had any claims to nymphetry except Eva Rosen. Avis ws a plump lateral child with hairy legs, while Mona, though handsome in a coarse sensual way and only a year older than my aging mistress, had obviously long ceased to be a nymphet, if she ever had been one. Eva Rosen, a displaced little person from France, was on the other hand a good example of a not strikingly beautiful child revealing to the perspicacious amateur some of the basic elements of nymphet charm, such as a perfect pubescent figure and lingering eyes and high cheekbones. Her glossy copper hair had Lolita’s silkiness, and the features of her delicate milky-white face with pink lips and silverfish eyelashes were less foxy than those of her likesthe great clan of intra-racial redheads; nor did she sport their green uniform but wore, as I remember her, a lot of black or cherry darka very smart black pullover, for instance, and high-heeled black shoes, and garnet-red fingernail polish. I spoke French to her (much to Lo’s disgust). The...

Входимость: 4. Размер: 59кб.

Часть текста: guidelines for writing, reading, and performing plays. The reader is urged to bear in mind, however, that, later in life, Father might have expressed certain thoughts differently. The lectures were partly in typescript and partly in manuscript, replete with Nabokov's corrections, additions, deletions, occasional slips of the pen, and references to previous and subsequent installments of the course. I have limited myself to what editing seemed necessary for the presentation of the lectures in essay form. If Nabokov had been alive, he might perhaps have performed more radical surgery. He might also have added that the gruesome throes of realistic suicide he finds unacceptable onstage (in "The Tragedy of Tragedy") are now everyday fare on kiddies' TV, while "adult" entertainment has long since outdone all the goriness of the Grand Guignol. He might have observed that the aberrations of theatrical method wherein the illusion of a barrier between stage and audience is...

Входимость: 3. Размер: 72кб.

Часть текста: a cuil morir non dole. Petr. Неполная цитата (стихи 49 и 51) из книги Петрарки «На жизнь мадонны Лауры», канцона XXVIII «О aspettata in ciel beata e bella». Со стихом 50, опущенным Пушкиным, отрывок звучит так: Là sotto i giorni nubilosi e brevi, Nemica naturalmente di расе, Nasce una gente, a cui 'l morir non dole. [658] I Заметив, что Владимир скрылся, Онегин, скукой вновь гоним, Близ Ольги в думу погрузился, 4 Довольный мщением своим. За ним и Оленька зевала, Глазами Ленского искала, И бесконечный котильон 8 Ее томил, как тяжкий сон. Но кончен он. Идут за ужин. Постели стелют; для гостей Ночлег отводят от сеней 12 До самой девичьи. Всем нужен Покойный сон. Онегин мой Один уехал спать домой. 1 Заметив, что Владимир скрылся… — «Having noticed that Vladimir had withdrawn» — но такой перевод не передает оттенка «исчезновения», содержащегося в русском глаголе «скрываться». 10—12 Ср.: Роберт Лайалл, «Характер русских и подробная история Москвы» (Robert Lyall, «The Character of the Russians, and a Detailed History of Moscow». London, 1823. P. LIII–LIV, LVII): «На следующее воскресенье после нашего прибытия в это поместье [Грузино {132} , неподалеку от Торжка] мать господина, с которым мы вместе путешествовали, мадам [Полторацкая] устроила прием. В течение всей субботы к дому то и дело подъезжали дворянские экипажи… Хотя дом мадам [Полторацкой {133} ] был весьма внушительных...

Входимость: 3. Размер: 175кб.

Часть текста: же, с. 52. 4 “Из переписки Владимира Набокова и Эдмонда Уилсона”. Набоков относился к своим зубам на удивление равнодушно. 25 декабря 1943 г. он писал другу, Роману Гринбергу: “Дантист с треском вырвал у меня все верхние зубы. Я в продолжение месяца ходил с голым ртом, а потом старался привыкнуть к объемистому и хлюпающему ratelier (зубной протез - прим. перев .). Теперь привык - и только иногда замечаю, что собеседник украдкой вытирает то щеку, то бровь (когда слишком стремительно говорю что-нибудь) и перемигивает”. Здесь и далее письма Гринбергу цитируются по изданию: Рашит Янгиров “Друзья, бабочки и монстры: из переписки Владимира и Веры Набоковых с Романом Гринбергом. 1943-1967” // Диаспора: новые материалы. Альманах. 2001, №1. Париж, Atheneum - Спб., Феникс. 5 Pitzer, с. 173-174. Первый французский концлагерь для евреев, Дранси, появился в 1941 г. Рейс, которым уехали Набоковы, стал для “Шамплена” последним: по возвращении во Францию пароход подорвался на мине и затонул на рейде. 6 Bakh, письмо Веры Гольденвейзер, 26 июля 1941 г. 7 DBDV, c.52. 8 Даже в романе “Дар”, повествующем о трудной жизни эмигранта во враждебном немецком городе, слышны отголоски восхищения Набокова горами. Всякий раз, как заходит речь о радости, которую испытывает первооткрыватель, герой представляет себе покойного отца, исследователя Средней Азии, в горах, которые, кстати, несильно отличались от гор северной и центральной части штата Юта: тот же...

Входимость: 2. Размер: 43кб.

Часть текста: был обеспеченным помещиком. Он был славен в моих детских воспоминаниях замечательным трактором, во времена, когда я и его сын Петя одновременно стали жертвами Майн Рида и скарлатины, так, что теперь, после пятнадцати лет битком набитых всяческими вещами, я с удовольствием останавливался у этой табачной лавки, на этом оживленном углу, где Мартын продавал свой товар. Но с прошлого года нас связывало больше чем общие воспоминания. У Мартына была тайна, и я участвовал в этой тайне. “Ну, всё как обычно?” Спрашивал я шёпотом, и он, глянув поверх плеча, отвечал так же тихо, “да, слава богу, всё спокойно”. Эта тайна была совершенно необычайной. Я вспомнил, как уезжал в Париж и как за день до отъезда просидел до вечера у Мартына. Душу человека можно сравнить с универсальным магазином, а его глаза с двумя витринными окнами. Прицениваясь к глазам Мартына, отметим, что тёпло-коричневые тона были в моде. Судя по глазам, товар в этой душе был отменного качества. А какая пышная борода довольно поблёскивала здоровой русской сединой. А его плечи, его рост, его выражение лица. ... Одно время даже говорили, что он мог разрубить платок мечём, - один из подвигов Ричарда Львиное Сердце. И теперь ещё всякий эмигрант мог бы сказать с завистью, “Этот не сдастся”. Его жена была пухлой, тихой пожилой женщиной с родинкой у левой ноздри. Со времён революционных испытаний её лица коснулся тик: она бросала быстрый взгляд искоса вверх, к небу. Петя имел такое же внушительное тело, как ...

Входимость: 2. Размер: 58кб.

Часть текста: Two. Chapters 32 - 36 32 There was the day, during our first tripour first circle of paradisewhen in order to enjoy my phantasms in peace I firmly decided to ignore what I could not help perceiving, the fact that I was to her not a boy friend, not a glamour man, not a pal, not even a person at all, but just two eyes and a foot of engorged brawnto mention only mentionable matters. There was the day when having withdrawn the functional promise I had made her on the eve (whatever she had set her funny little heart ona roller rink with some special plastic floor or a movie matinee to which she wanted to go alone), I happened to glimpse from the bathroom, through a chance combination of mirror aslant and door ajar, a look on her face… that look I cannot exactly describe… an expression of helplessness so perfect that it seemed to grade into one of rather comfortable inanity just because this was the very limit of injustice and frustrationand every limit presupposes something beyond ithence the neutral illumination. And when you bear in mind that these were the raised eyebrows and parted lips of a child, you may better appreciate what depths of calculated carnality, what reflected despair, restrained me from falling at her dear feet and dissolving in human tears, and sacrificing my jealousy to whatever pleasure Lolita might hope to derive from mixing with dirty and dangerous children in an outside world that was real to her. And I have still other smothered memories, now unfolding themselves into limbless monsters of pain. Once, in a sunset-ending street of Beardsley, she turned to little Eva Rosen (I was taking both nymphets to a concert and walking behind them so close as almost to touch them with my person), she turned to Eva, and so very serenely and seriously, in answer to something the other had said about its being better to die than hear Milton ...

Входимость: 2. Размер: 16кб.

Часть текста: with a knowledge of what is to come, is more apt to catch the glimpses of future greatness that the prose of a first novel allows. After having considered and discarded one by one a series of clever but clumsy titles for this chapter I settled on the pedestrian choice above. Engaging in verbal legerdemain while speaking of Nabokov is a perilous and perhaps foolhardy undertaking, given his own multilingual mastery over words--one might compare it to beginning a talk on Nijinsky by stepping from behind the lectern to attempt a jeté or two. While much, indeed too much, has been written about Nabokov's English novels, much less has been said about his earliest Russian fiction. It is to this I must now turn. My editor has chided me for diverging too frequently and too widely from my subject--but what is a life if not a series of diversions from some hidden, ineffable theme? Mashen'ka opens with the tongue-twisting name and patronymic of the protagonist Ganin, Lev Glebovich, which, complains the character Alferov, "iazyk vyzvikhnut' mozhno" (7). Instantly we are made aware of the potential treachery of words. With Alferov's statement a few paragraphs later that "vsiakoe imia obiazyvaet," we are also reminded of their power. The first stylistic glimmer of the mature Nabokov, which comes after the ...

Входимость: 2. Размер: 37кб.

Часть текста: вопрос о судьбе рукописи неоконченного романа Набокова «The Original of Laura». Он немного помрачнел и ответил, что не может решиться уничтожить ее, как завещал отец, и что, возможно, ограничится публикацией нескольких фрагментов в своем переводе на итальянский. Владимир Набоков оставил своим близким – жене и сыну – очень трудное нравственное задание, да еще с contradictio in adjecto (следует из любви к нему исполнить его волю – уничтожить рукопись неоконченного романа, но сама любовь к его сочинениям не дает это сделать), и нет ничего удивительного в том, что принятию решения о публикации предшествовали многолетние раздумья и колебания. Прошло еще десять лет, прежде чем я узнал продолжение этой истории. Рукопись «Лауры» все еще не была уничтожена. Число исследователей, прочитавших ее, за это время мало‑помалу стало увеличиваться, и хотя никто из них не разглашал ее содержания, кое‑что стало известно – с фантастическими домыслами тех, кто карточек в руках не держал. Недосягаемая «Лаура» казалась мне важным и даже, быть может, ключевым логическим звеном в длинной цепочке умозаключений, без которого нельзя закончить выкладки и вывести искомое. В 1998 году я не мог и предполагать, что десять лет спустя окажусь среди тех немногих исследователей и издателей, кто первыми прочитают этот манускрипт. За несколько лет до того, в 2004 году, Дмитрий Набоков позволил мне ознакомиться с архивными материалами его отца, хранящимися в Нью‑Йорке и Вашингтоне. Тогда, в отделанном дубом прохладном зале коллекции братьев Берг, расположенной в Публичной библиотеке Нью‑Йорка, я узнал из записных книжек Набокова историю создания «Лауры» и домыслил последнюю и самую таинственную главу его биографии. В 1970‑х годах Набоков делал скупые записи в...

Входимость: 2. Размер: 53кб.

Часть текста: daughter might have added to the ceremonies uniting H. and H. a touch of vivid vermeil; but I knew I would not dare be too tender with cornered Lolita yet, and therefore agreed it was not worth while tearing the child away from her beloved Camp Q. My soi-disant passionate and lonely Charlotte was in everyday life matter-of-fact and gregarious. Moreover, I discovered that although she could not control her heart or her cries, she was a woman of principle. Immediately after she had become more or less my mistress (despite the stimulants, her “nervous, eager chri a heroic chri ! had some initial trouble, for which, however, he amply compensated her by a fantastic display of old-world endearments), good Charlotte interviewed me about my relations with God. I could have answered that on that score my mind was open; I said, insteadpaying my tribute to a pious platitudethat I believed in a cosmic spirit. Looking down at her fingernails, she also asked me had I not in my family a certain strange strain. I countered by inquiring whether she would still want to marry me if my father’s maternal grandfather had been, say, a Turk. She said it did not matter a bit; but that, if she ever found out I did not believe in Our Christian God, she would commit suicide. She said it so solemnly that it gave me the creeps. It was then I knew she was a woman of principle. Oh, she was very genteel: she said “excuse me” whenever a slight burp interrupted her flowing speech, called an envelope and ahnvelope, and when talking to her lady-friends referred to me as Mr. Humbert. I thought it would please her if I entered the community trailing some glamour after me. On the day of our wedding a little interview with me appeared in the Society Column of the Ramsdale Journal , with a photograph of Charlotte, one eyebrow up and a misprint in her name (“Hazer”). Despite this contretempts, the...

Поиск по творчеству и критикеCлово "WATCH"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "WATCH"