Владимир Набоков: Поиск по текстам произведений автора и критике. Cлово "ABSURD". Классическая русская литература.

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 4. Размер: 58кб.

Часть текста: I firmly decided to ignore what I could not help perceiving, the fact that I was to her not a boy friend, not a glamour man, not a pal, not even a person at all, but just two eyes and a foot of engorged brawnto mention only mentionable matters. There was the day when having withdrawn the functional promise I had made her on the eve (whatever she had set her funny little heart ona roller rink with some special plastic floor or a movie matinee to which she wanted to go alone), I happened to glimpse from the bathroom, through a chance combination of mirror aslant and door ajar, a look on her face… that look I cannot exactly describe… an expression of helplessness so perfect that it seemed to grade into one of rather comfortable inanity just because this was the very limit of injustice and frustrationand every limit presupposes something beyond ithence the neutral illumination. And when you bear in mind that these were the raised eyebrows and parted lips of a child, you may better appreciate what depths of calculated carnality, what reflected despair, restrained me from falling at her dear feet and dissolving in human tears, and sacrificing my jealousy to whatever pleasure Lolita might hope to derive from mixing with dirty and dangerous children in an outside world that was real to her. And I have still other smothered memories, now unfolding themselves into limbless monsters of pain. Once, in a sunset-ending street of Beardsley, she turned to little Eva Rosen (I was taking both nymphets to a concert and walking behind them so close as...

Входимость: 4. Размер: 59кб.

Часть текста: of commentary on drama by several American critics. The two lectures presented here have been selected to accompany Nabokov's plays because they embody, in concentrated form, many of his principal guidelines for writing, reading, and performing plays. The reader is urged to bear in mind, however, that, later in life, Father might have expressed certain thoughts differently. The lectures were partly in typescript and partly in manuscript, replete with Nabokov's corrections, additions, deletions, occasional slips of the pen, and references to previous and subsequent installments of the course. I have limited myself to what editing seemed necessary for the presentation of the lectures in essay form. If Nabokov had been alive, he might perhaps have performed more radical surgery. He might also have added that the gruesome throes of realistic suicide he finds unacceptable onstage (in "The Tragedy of Tragedy") are now everyday fare on kiddies' TV, while "adult" entertainment has long since outdone all the goriness of the Grand Guignol. He might have observed that the aberrations of theatrical method wherein the illusion of a barrier between stage and audience is shattered - a phenomenon he considered "freakish" - are now commonplace: actors wander and mix; the audience is invited to participate; it is then applauded by the players in a curious reversal of roles made chic by Soviet performers ordered to emulate the mise-en-sce´ne of party congresses; and the term "happening" has already managed to grow obsolescent. He might have commented that the quest for originality for its own sake has led to ludicrous excesses and things have taken their helter-skelter course in random theatre as they have in random music and in random painting. Yet Nabokov's own plays demonstrate that it is possible to respect the rules of drama and still be original, just as one can write original poetry without neglecting the basic...

Входимость: 2. Размер: 71кб.

Часть текста: . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 8 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 12 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . III And I, setting myself for law only the arbitrary will of passions, sharing emotions with the crowd, 4 I led my frisky Muse into the hubbub of feasts and turbulent discussions — the terror of midnight patrols; and to them, in mad feasts, 8 she brought her gifts, and like a little bacchante frisked, over the bowl sang for the guests; and the young people of past days 12 would turbulently dangle after her; and I was proud 'mong friends of my volatile mistress. IV But I dropped out of their alliance — and fled...

Входимость: 2. Размер: 46кб.

Часть текста: чтобы показать, насколько недостаточно интерпретировать отношения двух писателей исключительно с точки зрения пародии. Стоит напомнить в двух словах содержание повести. Герой-рассказчик - писатель, безуспешно пытающийся создать рассказ о чудотворце, который не творит чудес. Его прототипом во многом является сам Хармс: живет в том же районе Ленинграда, что и Хармс, курит трубку, ненавидит детей, мучается теми же "проклятыми вопросами" бытия, его друг Сакердон Михайлович напоминает друга Хармса Николая Олейникова и т. д. Однажды утром он встречает старуху, которая держит в руках стенные часы без стрелок; на вопрос о времени она отвечает: "Сейчас без четверти три"[510] (очевидный намек на "Пиковую даму" Пушкина). В этот же день она приходит к герою-рассказчику и умирает. В растерянности тот не знает, что предпринять, хочет доложить о случившемся управдому, но лишь тянет время. Именно из-за этой нерешительности, а еще потому, что голоден, он идет в булочную. Там в очереди завязывается короткий разговор с "дамочкой", он приглашает ее к себе выпить водки, но, спохватившись, ретируется. Затем он направляется к Сакердону Михайловичу выпить водки и закусить сардельками - к этой центральной сцене повести мы еще обратимся в дальнейшем, - а потом возвращается к себе в надежде, что старухи там больше нет ("Неужели чудес не бывает?!"; 178). Но, войдя в комнату, видит, что старуха-покойница на четвереньках ползет к нему… В страхе герой хватается за молоток для крокета. В конце концов он принимает решение...

Входимость: 2. Размер: 35кб.

Часть текста: веке (А. Шопенгауэр, Ф. Ницше), и который нас приводит прежде всего к А. Камю. Камю видит абсурд в трагической связи, которая соединяет человека с миром, остающимся для него непонятным и противопоставляющим ему "бессмысленное молчание" Бога (см. "Миф о Сизифе"; 1942). Это составляет, безусловно, одну из основ абсурда - такого, каким он отражается в литературе XX века после кризиса исторического авангарда и, в частности, в "театре абсурда"[478]. У Хармса это проявляется совершенно очевидным образом: во всех его прозаических текстах 1930-х годов тем или иным способом всплывает чувство разрыва между героем и миром - разрыва, великолепно выраженного в следующих двух фразах: "Я мир. А мир не я" ("Мыр")[479]. Тем не менее если оно и является обязательным, то этого измерения далеко не достаточно для того, чтобы определить литературное произведение, обладающее вышеуказанными параметрами, как абсурдное. Более того, нельзя забывать вторую фазу процесса, описанного Камю, в котором человек восстает ("Человек бунтующий"; 1951). Иными словами, как это точно подчеркивает О. Буренина, "человек абсурда отнюдь не лишает действительность смысла <…>, но сама лишенная смысла действительность наделяет человека креативной силой, восстанавливающей смысл вопреки всему", и эта семантизация выражается в крике: Человек кричит - мир молчит. Иными словами, экзистенциалистское понимание абсурда можно сформулировать следующим образом: абсурд есть попытка семантизирования (криком) десемантизированного - распад, бессмысленность и безумие мира человек пытается собрать, осмыслить и...

Входимость: 1. Размер: 34кб.

Часть текста: восходит, по сути, к блестящей идее Тамми и Коннолли: по их мнению, “Защита Лужина” исследует коренные различия между двумя ракурсами зрения — ракурсом персонажа и ракурсом автора; она повествует о противоборстве между “попыткой героя распорядиться ходом своей жизни” и “высшим порядком, который навязан [автором]» Идея о «двух ракурсах» была проработана задолго до «Тамми и Коннолли». См., например кн. М. Бахтина «Автор и герой. К философским основам гуманитарных наук» - написана в начале 30-х годов прошлого века. В романе Набокова эти «два ракурса» в целом лежат на поверхности текста, а вот верная их взаимо-интерпретация не столь очевидна и однозначна. И вывод «о противоборстве между “попыткой героя распорядиться ходом своей жизни” и “высшим порядком, который навязан [автором]» представляется не отвечающим действительной глубине постановки и решения этой проблемы Набоковым. Ведь так называемый «высший порядок» в действительности текста является феноменом больного сознания Лужина, а вовсе не «навязан» ему его автором. Как подчеркивает сам Набоков...

Входимость: 1. Размер: 53кб.

Часть текста: сына, эмигрантского поэта и прозаика Вадима Андреева, - переводчица, журналистка, автор мемуаров, в том числе о встречах с Борисом Пастернаком» 2 . Справка эта нуждается в существенных дополнениях. В частности, что такое те «мерзостны<е> “преображен- ии<я>”», о которых с таким гневом пишет своему адресату Набоков? Очевидно, что речь здесь идет об одной из тогдашних новинок - антологии “Poets on Street Corners” («Поэты на уличных углах») под редакцией О. В. Андреевой-Карлайль. В антологию эту вошли переводы из пятнадцати русских поэтов: А. Блока, Анны Ахматовой, Б. Пастернака, О. Мандельштама, М. Цветаевой, В. Маяковского, С. Есенина, Н. Заболоцкого, Б. Поплавского, Е. Евтушенко, А. Вознесенского, И. Холина, Г. Сапгира, Б. Ахмадулиной и И. Бродского 3 . Переводы из Мандельштама, выполненные Робертом Лоуэллом, лауреатом Bollingen Poetry Translation Prize 1962 г., помещены в антологии с указанием на их подчеркнуто вольный характер. Уже этого одного обстоятельства было достаточно для того, чтоб Набоков счел Лоуэлла оскорбителем тени покойного Мандельштама - поэта, который Набокову был особенно дорог в те годы 4 . В 1964 г. в предисловии к своему комментированному переводу пушкинского «Онегина» Набоков писал, что попытки поэтического перевода подпадают под три категории: 1) парафрастический перевод (создание вольного переложения исходного текста с купюрами и конъектурами), 2) лексический перевод (передача основного смысла слов и их порядка) и - наконец - 3) буквальный перевод (передача...

Входимость: 1. Размер: 20кб.

Часть текста: our initial meetings I read from prepared cards, and this part of the interview is given below. The rest, represented by some fifty pages typed from the tape, is too colloquial and rambling to suit the scheme of the present book. As with Gogol and even James Agйe, there is occasionally confusion about the pronunciation of your last name. How does one pronounce it correctly? It is indeed a tricky name. It is often misspelt, because the eye tends to regard the "a" of the first syllable as a misprint and then tries to restore the symmetrical sequence by triplicating the "o"-- filling up the row of circles, so to speak, as in a game of crosses and naughts. No-bow-cough. How ugly, how wrong. Every author whose name is fairly often mentioned in periodicals develops a bird-watcher's or caterpillar-picker's knack when scanning an article. But in my case I always get caught by the word "nobody" when capitalized at the beginning of a sentence. As to pronunciation, Frenchmen of course say Nabokoff, with the accent on the last syllable. Englishmen say Nabokov, accent on the first, and...

Входимость: 1. Размер: 7кб.

Часть текста: in a few days, having exceeded the Biblical three score and ten. How does this feat, if it is a feat, impress you? "Three score and ten" sounded, no doubt, very venerable in the days when life expectancy hardly reached one half of that length. Anyway, Petersburgan pediatricians never thought I might perform the feat you mention: a feat of lucky endurance, of paradoxically detached will power, of good work and good wine, of healthy concentration on a rare bug or a rhythmic phrase. Another thing that might have been of some help is the fact that I am subject to the embarrassing qualms of superstition: a number, a dream, a coincidence can affect roe obsessively-- though not in the sense of absurd fears but as fabulous (and on the whole rather bracing) scientific enigmas incapable of being stated, let alone solved. Has your life thus far come up to expectations you bad for yourself as a young man? My life thus far has surpassed splendidly the ambitions of boyhood and youth. In the first decade of our dwindling century, during trips with my family to Western Europe, I imagined, in bedtime reveries, what it would be like to become an exile who longed for a remote, sad, and (right epithet coming) unquenchable Russia, under the eucalipti of exotic resorts. Lenin and his police nicely arranged the realization of that fantasy. At the age of twelve my fondest dream was a visit to the Karakorum range in search of butterflies. Twenty-five years later I successfully sent myself, in the part of my hero's father (see my novel The Gift) to explore, net in hand, the mountains of Central Asia. At fifteen I visualized myself as a world-famous author of seventy with a mane of wavy white hair. Today I am practically bald. If birthday wishes were horses, what would yours be for yourself? Pegasus, only Pegasus. You are, I am told, at work on a new novel. Do you have a working title? And could...

Входимость: 1. Размер: 20кб.

Часть текста: imbibing moisture on brookside mud at various spots of the mountain trail. Pictures were taken of the swarms that arose at my passage, and other hours of the day were devoted to the reproduction of the interview proper. It eventually appeared on the Bookstand program and was published in The Listener (November 22, 1962). I have mislaid the cards on which I had written my answers. I suspect that the published text was taken straight from the tape for it teems with inaccuracies. These I have tried to weed out ten years later but was forced to strike out a few sentences here and there when memory refused to restore the sense flawed by defective or improperly mended speech. The poem I quote (with metrical accents added) will be found translated into English in Chapter Two of The Gift, G. P. Putnam's Sons, New York, 1963. Would you ever go back to Russia? I will never go back, for the simple reason that all the Russia I need is always with me: literature, language, and my own Russian childhood. I will never return. I will never surrender. And anyway, the grotesque shadow of a police state will not be dispelled in my lifetime. I don't think they...

Поиск по творчеству и критикеCлово "ABSURD"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "ABSURD"