Владимир Набоков: Поиск по текстам произведений автора и критике. Cлово "NORFOLK". Классическая русская литература.

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 3. Размер: 82кб.

Часть текста: сбор материалов для этой биографии, была посвящена работе с опубликованными произведениями Набокова, а также с неопубликованными материалами из его архива в Монтрё. Однако представляется важным перечислить и другие оказавшиеся полезными источники. С этой целью в библиографии приведены все письменные источники, к которым я обращался в поисках фактов из жизни Набокова и его предков при подготовке обоих томов — «Владимир Набоков: Русские годы» и «Владимир Набоков: Американские годы», а также все посвященные набоковским произведениям критические работы, на которые я ссылаюсь. В Разделе I перечислены архивные, библиотечные и музейные собрания, к которым я обращался; в Разделе II — периодические издания, использованные в ходе работы; в Разделе III — книги и статьи, содержащие информацию о членах семьи Набокова, в особенности о его отце, Владимире Дмитриевиче Набокове, и деде, Дмитрии Николаевиче Набокове; в Разделе IV перечислены произведения Набокова; в ...

Входимость: 2. Размер: 85кб.

Часть текста: почтового рожка. Начиная с баснословных перестроечных времен нечто похожее наблюдают и российские читатели. Подобно оттаявшим мюнхгаузеновским мелодиям, сначала зазвучали русскоязычные творения Мастера. Вскоре к их красочному многоголосию присоединился чистый напев «Лолиты», «бедной американской девочки», прославившей писателя на весь мир, но в нашей «чопорной отчизне» долгие годы влачившей жалкое подпольное существование, – «Лолита, свет моей жизни, огонь моих чресел. Грех мой, душа моя. Ло-ли-та…» Чуть позже – в интерпретации самоотверженных энтузиастов-переводчиков – заиграли и другие англоязычные произведения Набокова. К настоящему времени практически все они обрели второе рождение и, «оттаяв», исполняют свои партии уже на русском языке: одни звонко и отчетливо, другие глуше и бесцветнее, а кое-кто и вовсе фальшиво, греша корявыми кальками и безвкусными американизмами, сбиваясь на фальцет беспардонной отсебятины, достойной разве что снисходительного сочувствия да поощрительной «премии Ливанской Академии» (так один поспешно канонизированный переводчик передал игривый перевертыш из «Ады»: Lebon Academy Prize). По мере ...

Входимость: 2. Размер: 79кб.

Часть текста: вижу только актера собственного идеала. Фридрих Ницше Человек менее всего оказывается самим собой, говоря о собственной персоне. Позвольте ему надеть маску, и вы услышите от него истину. Оскар Уайльд Я замечаю, что во всех искусствах, и особенно в искусстве писательском, стремление доставить некое удовольствие нечувствительно уступает стремлению внушить публике желаемый образ автора. Поль Валери Лет тридцать назад, когда на английском один за другим публиковались русские романы и рассказы Владимира Набокова, американские критики сравнивали реинкарнированные набоковские творения с изящными мелодиями из мюнхгаузеновской сказки, которые — к удивлению правдивейшего барона и его спутников, пригревшихся у камина, — внезапно полились из почтового рожка. Начиная с баснословных «перестроечных» времен нечто похожее наблюдают и российские читатели. Подобно оттаявшим мюнхгаузеновским мелодиям, сначала зазвучали русскоязычные творения Мастера. Вскоре к их красочному многоголосию присоединился чистый напев «Лолиты», «бедной американской девочки», прославившей писателя на весь мир, но в нашей «чопорной отчизне» долгие годы влачившей жалкое подпольное существование — «Лолита, свет моей жизни, огонь моих чресел. Грех мой, душа моя. Ло-ли-та…» Чуть позже — в интерпретации самоотверженных энтузиастов-переводчиков — заиграли и другие англоязычные произведения Набокова. К настоящему времени практически все они обрели второе рождение и, «оттаяв», исполняют свои партии уже на русском языке: одни звонко и отчетливо, другие глуше и бесцветнее, а кое-кто и вовсе фальшиво, греша корявыми кальками и безвкусными американизмами, сбиваясь на фальцет беспардонной отсебятины, достойной разве что снисходительного сочувствия да поощрительной «премии Ливанской Академии» (так один поспешно канонизированный переводчик передал игривый перевертыш из...

Входимость: 1. Размер: 117кб.

Часть текста: месяцев, так настойчиво повторяется тема конца (М. Алданов – «Начало конца», О. Фельтгейм – «Конец ссылки», Ю. Рапопорт – «Конец зарубежья»), что задним числом этот ряд сочинений в ре‑миноре не кажется случайным «выбором редакции», и на их фоне даже в обычном, тонким курсивом набранном уверении «Продолжение следует» звучит скорее философская, а не конторско‑бытовая нота. В той же тональности моцартовского «Реквиема» в этом номере лучшего эмигрантского журнала написан некролог Н. Берберовой «Памяти Ходасевича», умершего 14 июня в госпитале Бруссэ, очерк Сирина «О Ходасевиче» и стихи В. Шишкова «Поэты». Здесь обе линии – смутного предчувствия «конца всему» (из набросков ко второму тому «Дара»): эмигрантской литературе, мирной жизни, русской общности за рубежом, – и личной утраты: друга, гениального поэта, родственной души – естественным образом сходятся, образуя новую тему и по‑новому окрашивая, как вечерние фонари обреченный к сносу дом, события тех предвоенных лет, в которых все связано: бессилие Лиги Наций, скверное питание, странности Drôle de querre, скудость гонораров, тревожные слухи. Написанные незадолго перед смертью Ходасевича и подписанные недавно взятым новым псевдонимом Василiй Шишковъ (только для стихов, для прозы указывался прежний адресат – В. Сиринъ), «Поэты» содержали удивительно ясный отчет о «положении дел», воздавали должное «потомку Пушкина по тютчевской линии» и открывали поэтическую тетрадь Набокова с чистой страницы. Вот эти девять строф, как они были опубликованы в журнале (но в современной орфографии) [64]. Поэты Из комнаты в сени свеча переходит и гаснет… плывет отпечаток в глазах, пока...

Входимость: 1. Размер: 3кб.

Часть текста: М. В. - Набокову В. В., 28 декабря 1944 г. 28 XII 44 Дорогой друг Владимир Владимирович, наконец послал Вам "Блоху". Я долго ждал выхода книжки 2-м изданием в расчете, что репродукции будут приличнее и не стыдно будет ее дарить. Но хоть действительно напечатано лучше, все-таки я не очень доволен (цвета грубы). Но уже 3-го издания, пожалуй, и не дождаться, поэтому уж примите сие. Я и невежливо долго не реагировал на присылку Вашего Гоголя. [55] Не сердитесь! Дедикас [56] меня тронула, можно сказать, до слез. Я так рад, что книга, как я часто слышу, очень хорошо прошла, дошла и уколола! К сожалению, хоть и стараюсь вчитаться, мне при моем все-таки дилетантском знании языка, дается это медленно. [Далее вычеркнуто: А что за беззубая критика была г. Слонима! [57]] […] помогаю так, как мы бы могли. Вы, конечно, понимаете, каково было наше душевное состояние и как мы были счастливы, получив недавно из Парижа от сына ответную телеграмму и открытку - все в его семье благополучно, а о младшем сыне ничего не знаем после того, как Литва стала частью "Союза". [58] Мы были так рады узнать от Ал. Ив., что Вы оба сейчас в деревне и что сможете оправиться наконец и если не забыть ужасы, по крайней мере не видеть. Если Вы захотите простить нас и прислать два слова, будем очень счастливы. Пишу почти в канун Нового года. И дай Бог, чтобы новый год был лучше этого ужасного года. Шлем Вам самые сердечные пожелания. - Ваш. Примечания [55] ...

Входимость: 1. Размер: 12кб.

Часть текста: обращался к исследованию гоголевского творчества осенью 1941 г., в Уэлслейском колледже, где он получил место преподавателя, им была прочитана лекция "Гоголь как западноевропейский писатель" [74], посвященная главным образом "Шинели". Еще раньше, в свою берлинскую эпоху, в 1927 г., на вечере молодых русских литераторов, группировавшихся вокруг Ю. Айхенвальда, Набоков прочел доклад "Гоголь", в котором, по его собственному выражению, «смаковал» лучшее гоголевское произведение — "Мертвые души" [75]. Набоков с энтузиазмом взялся за свой первый литературоведческий труд уже в конце мая [76], планируя закончить книгу к середине июля. Впервые за много лет у него были почти идеальные условия для работы: лето 1942 г писатель вместе с семьей провел на вермонтской даче М. М. Карповича, главного редактора "Нового журнала" (некоторое время спустя это идиллическое место будет описано в романе "Пнин"). Однако в процессе написания книги Набоков, все более и более увлекаясь замыслом, столкнулся с непредвиденными трудностями. О некоторых из них...

Входимость: 1. Размер: 15кб.

Часть текста: этот, как справедливо заметил А. Долинин, был обусловлен «целым комплексом внешних и внутренних причин» [68]. Правда, сам исследователь в качестве главной причины «смерти» Сирина называет «внутренний творческий кризис», якобы наступивший у Набокова «в конце тридцатых годов, после окончания работы над "Даром"» [69]. Думается, что эта точка зрения лишена каких-либо серьезных оснований. После окончания "Дара" (само слово «окончание» следует взять в жирные кавычки, ибо, как уже было сказано, в течение 1939 г. Набоков работал над вторым томом этого романа) творческая активность писатели нисколько не снизилась. Не ухудшилось и художественное качество его творений, созданных после "Дара". Во всяком случае, у меня не повернется язык назвать «кризисными» и «упадочными» рассказы "Лик" (РЗ. 1939. № 14), "Посещение музея" (СЗ. 1939. № 68), "Василий Шишков" (ПН. 1939. 12 сент.), пьесу "Изобретение Вальса", стихотворения (лучшие в довоенной набоковской лирике) "Поэты" (СЗ. 1939. № 69) и "К России" (СЗ. 1940. № 70), опубликованные под псевдонимом «Василий Шишков» и вызвавшие восторженный отклик у потерявшего бдительность Г. Адамовича: «В "Поэтах" Шишкова талантлива каждая строчка, каждое слово, убедителен широкий их напев, и всюду разбросаны те находки, тот неожиданный и верный эпитет, то неожиданное и сразу прельщающее повторение, которые никаким опытом заменить нельзя» (ПН. 1939. 17 августа. С. 3), — или расценить как неудачу осколки незавершенного романа "Solus Rex" (1940) и не опубликованную при жизни автора новеллу "Волшебник", своего рода пра-"Лолиту", написанную Набоковым в октябре-ноябре 1939 г. «В ключе к...

Входимость: 1. Размер: 13кб.

Часть текста: Translations and Tributes. Evanston, III.: Northwestern University Press, 1970. Appel, Alfred. Nabokov's Dark Cinema. New York: Oxford University Press, 1974. — «Nabokov’s Puppet Show». The New Republic. January 14 and 21, 1967. L’Arc 24 (Spring 1964). Special Nabokov issue. Aix-en-Provence. Barabtarlo, Gennady. Aerial View: Essays on Nabokov’s Art and Metaphysics. New York: Peter Lang, 1993. Billington, James H. The Icon and the Axe. New York: Vintage, 1970. Blake, Patricia. Introduction to Writers in Russia 1917–78, by Max Hayward. New York: Harcourt Brace Jovanovich, 1983. Boyd, Brian. Vladimir Nabokov: The American Years. Princeton: Princeton University Press, 1991. — Vladimir Nabokov: The Russian Years. Princeton: Princeton University Press, 1990. Brenner, Conrad. «Nabokov: The Art of the Perverse». The New Republic. June 23, 1958, 18–21. Buhks, Nora, ed. Vladimir Nabokov et l'émigration. Cahiers de l’emigration...

Входимость: 1. Размер: 124кб.

Часть текста: старше. Федор мечтает о том, чтобы уехать из Германии, посетить сестру в Париже, Зина – бросить ненавистную службу. Они полны надежд, судьба к ним благоволит. За ужином на террасе ресторана он делится с ней замыслом своей новой книги о тайных методах судьбы и объясняется ей в любви. Она отвечает: «Знаешь, временами я, вероятно, буду дико несчастна с тобой. Но в общем‑то мне все равно, иду на это» [434]. Роман завершается стихами, в которых повествователь прощается с книгой, но не с созданным им миром, чей «продленный призрак <…> синеет за чертой страницы <…> и не кончается строка» (411). Продолжение книги намечается Набоковым всего несколько лет спустя после ее завершения, однако вопреки взятому в «Даре» благодарному, восхищенному тону вторая часть романа становится одним из самых мрачных его замыслов. Начатый в Берлине, «Дар» был дописан в начале 1938 года уже во Франции, куда Набоковы переехали с маленьким сыном Дмитрием, спасаясь от нацистского режима. За пять лет, прошедших с начала работы над ним, изменилось многое. Лучшие годы русской эмиграции были позади, надежды на падение советской власти и возвращение в Россию не оправдались, литературный заработок Набокова оставался скудным, несмотря на известность, а поиски академического места в Англии и Америке были бесплодны [435]. Последние перед отъездом в Америку годы стали одними из самых трудных для Набокова: вынужденная разлука с семьей, остававшейся в Берлине до мая 1937 года; мысли о самоубийстве в феврале этого года, когда он «неописуемо» страдал от псориаза [436]; любовная связь с Ириной Гуаданини, оборванная летом того же года и едва не приведшая к разрыву с женой; смерть матери в Праге весной 1939 года и – осенью – новая мировая война, от которой можно было спастись лишь ...

Входимость: 1. Размер: 61кб.

Часть текста: в смысле низменном, а – откровенности: страх не выдержать экзамена, как человек. <…> Из дневника Христины Кротковой-Франкфурт, 9 июня 1940 На днях была у Сирина, который только что приехал на «Шамплене» из Парижа. Я в свое время хлопотала у Толстой и у Вильчура, чтоб ему помогли приехать, хотя знакома с ним не была, и в свое время его критика моих «Итальянских сонетов» мне не понравилась. Однако на безрыбье и рак – рыба, а человек он безусловно очень талантливый, хотя все писания его мне глубоко несимпатичны, во всем какая-то безжалостность, безлюбовность, бестактное любопытство и механистичность. Соня Гринберг должна была дать его адрес и телефон. Из-за одного любопытства я бы не пошла, но Литературный фонд просил меня поговорить с Сириным относительно выступления в память Вильчура, а также относительно лекции, за которую бы ему заплатили. И вообще просили войти в контакт и спросить, чем они могут быть полезны. Когда Соня отвечала мне по телефону, Сирин стоял около, и я слышала, как она его сначала спрашивала, он отвечал, а она повторяла его ответ. Мне понравился голос, отчетливый. Голос человека, привыкшего свободно держаться в обществе. Женя сказала потом, что он был вообще очень аристократичен. Я позвонила наутро и условилась прийти к нему в шесть часов. В этот день была тяжелая жара, у меня болела голова. После урока английского отправилась к Сирину. Он открыл мне, извиняясь, что принимает меня в халате. С ним были жена и шестилетний сын, славный мальчишка. Я знала в Праге его сестер – Ольгу и Елену. Ольга, взбалмошная, несчастная, с хорошим контральто, очень неудачно была замужем. У Ольги были очень большие голубые глаза, несчастные и простодушные, гладкие темные волосы. Немного дегенеративный тонкий рот, слегка асимметричный подбородок. Вела она себя с доверчивой бестактностью. Сирин рассказал теперь, что она...

Поиск по творчеству и критикеCлово "NORFOLK"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "NORFOLK"